По существу, несмотря на работу огромной группы аниматоров во главе с режиссером Татьяной Ильиной, я бы не назвала эту картину мультфильмом. В ней отсутствуют не только гэги, трансформации, привычные анимационные ходы, но и само желание увлечь-развлечь зрителя.
В нем все кажется неправильным: законы и табу мультипликации нарушаются, рисованные 2D герои много разговаривают, играют на объемной 3D виолончели, раскачиваются на трехмерном велосипеде над пропастью… Автор насыщает мультфильм философским смыслом, печалью, слезами, которые капают в финале: чикита-чикита-ча. Фильм неторопливо, словно на пуантах, шествует под неустойчивые синкопы Гии Канчели… он идет к нам. В советские времена на афишах кинотеатрах писали: Художественный фильм.
Данелия снял художественное кино. В его сдержанной пастели с авторской бескомпромиссностью, я бы сказала, несговорчивостью или нелояльностью к публике аттракционного кино, полностью и непреложно воплощен его замысел.
Два человека (один вышел за хлебом, другой — денег стрельнуть) переносятся в другие галактики, чтобы обнаружить в себе человеческое, подавленное хмарью суеты и меркантилизма.
Почти тридцать лет назад Данелия вместе с Резо Габриадзе создали планету Плюк, населенную избранными чатланами и подневольными пацаками, а по сути, предсказали грядущий перелом. После выхода фильма в 1987 году, когда первые зрители встретили «странную заторможенную фантастику» недоумением, «Кин-дза-дза» из фильма разрослось чуть ли не во всемирную мифологию. Чатлано-пацакский словарь был растаскан и немедленно рассеян антологией афоризмов, расплодились знатоки планет Плюк, Альфы, Узма. Образовались десятки клубов и обществ «Кин-дза-дза». Пришла музыка в стиле «Кин-дза-дза». А вскоре наступили девяностые, и мы воочию увидели ту самую ржавую, уродливую, немытую реальность, прикрывающую воровские татуировки малиновыми пиджаками, унижающую толпы пацаков нищетой, провозглашающую диктатуру бабла, а с ним привилегированное положение одних и уничижительное других.
Мы все «транслюкировались» в галактику «Кин-дза-дза».
Данелию уговаривали делать сиквел. Зачем возвращаться к обласканному славой фильму и мучительно долго создавать его заново? Если зададите этот вопрос режиссеру, ненавидящему патетику, услышите: «Просто захотелось».
Данелия меняет формулу, по которой история повторяется как фарс: его игровая абсурдистская трагикомедия с бурлескными ролями Леонова и Яковлева, реинкарнировалась в грустную меланхолическую эксцентриатриаду с «осенью в сердце».
Прораб дядя Вова в новом фильме — всемирно известный виолончелист Владимир Николаевич Чижов, от которого ушла жена к банкиру Цегенбогену; вместо Гедевана — диджей Толик, вместо Калининского проспекта — тонущее в пробках и смоге Сити. Планета Плюк по-прежнему напоминает Каракумы. Но первобытный космический абсурд в новом «Ку!» делает отскок от социальной конкретики, сосредотачиваясь на мыслях о сегодня. Хотя и социального в фильме предостаточно: и правитель ПЖ — «очень-очень любимый», дозволяющий не всем дышать (нынешние зрители наверняка вспомнят о Партии жуликов и воров), и качающие насосом «воздух планеты» для избранных рабы, и дефицитные спички КЦ — сильно повышающие социальный статус, и иерархия в зависимости от цвета штанов, и старички-чиполлино, предпочитающие темные тюремные капсулы неуютной свободе.
…Новый «Кин-дза-дза» о главном дефиците на нашей планете №13 в Тентуре. И это не вода, не нефть — а сочувствие. И когда рисованный дядя Вова, раскачиваясь над пропастью, читает «Буревестника», за словами «песни» отчего-то слышатся совсем другие горьковские слова «Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек — выше! Человек — выше сытости»
«Ку!» — мрачный почти свифтовский гиньоль о безнадежном духовном распаде. О том, что конец света приходит не с других планет, а происходит внутри нас.
Галактика Кин-дза-дза просочилась под кожу. Язык сжимается до эластичного «ку», толпа рукоплещет фальши, все понимают, «кто перед кем будет приседать». Классика вымещена скрежещущими рингтонами, «скрипач не нужен», как и прежде, «он только лишнее топливо жрет».
«Мама, мама, что я буду делать?»
Данелия признается, что это был самый трудный в его жизни фильм. Можно сказать, что пространство «Кин-дза-дза» втянуло в себя мотивы едва ли не всех его картин. Тоску по оставленной родине неосуществленного, но вымечтанного «Хаджи-Мурата», искривленный «злой» взгляд на мир добряка Павла Ивановича Васина, побег… к себе самому Бузыкина.
Как-то воспримет этот внешне простой, к тому же не очень ровный, но пророческий фильм нынешний зритель? Угадывать не берусь. Его будут ругать и хвалить: за темпоритм, традиционную стилистику… Найдутся сотни изыскателей, которые перечислят «сто различий» между игровой и анимационной картиной… Все это не важно. При всех шероховатостях фильм есть. Есть важное высказывание. И оно уже не про 90-е. При всем мудром сочувствии к самому ходу жизни, автор пытается объяснить нынешнее время. Настоящее продолженное из вчера в завтра. И это объяснение со временем горькое, нелицеприятное.
В тихой кульминации дядя Вова, узнавший, что земля — в антитентуре и до нее никак не долететь, — падает на песок, срывает маску и смотрит в звездное небо. Рядом укладывается Толик, которому Владимир Николаевич тоскливо советует попробовать прижиться на этой планете с 30% кислорода от нормы. «Молодой ты еще, может, приспособишься?»
Лариса Малюкова
обозреватель «Новой»
Подробнее.
