Я рос в семье незнатной, просто бедной.
Родители – души не чаяли во мне.
Ребёночек и первый, и последний –
Я был для них как Божий свет в окне.
Гулял где вздумаю, играл как вольный зверь я,
Как пташка шустрая под небом голубым.
Но срок пришёл – нанялся в подмастерья.
Все радости мои рассеялись как дым.
Хозяин драл с меня, мерзавец, по три шкуры.
Но я не промах был – и лыжи навострил.
В один прекрасный день я прибыл в Лондон хмурый.
Будь проклят этот день. Он жизнь мою сгубил.
Красавица одна, богатая голландка,
Приметила меня – на лодке у весла –
И враз, без лишних слов, любезно и галантно,
За девять золотых в услуги наняла.
Причалили мы с ней в уютную Гаагу.
На крепких сваях там высокие дома.
Хозяйка без меня – ни вздоха и ни шагу.
И вскоре сделалась как будто без ума.
Служил я ей на совесть, чисто, свято.
И слышу вдруг: “Я всё тебе отдам –
И дом, и сад, и земли все, и злато.
Будь мужем мне, счастливейшей из дам”.
Ответил тихо я, чуть не кричу от боли:
“О, леди! На двоих жениться не могу.
Мне горничная ваша, крошка Полли…
Уж к свадебному зван я пирогу…”
Однажды я в саду срезаю розы.
И благодать. И стелется туман.
И не заметил я смертельной той угрозы –
Как перстень золотой попал ко мне в карман.
Хозяйка на суде клялась, что я пройдоха,
И лодырь, и ворюга, просто бес,
И больше мне нельзя давать ни вздоха –
Не медля покарать по милости небес!
И вот уже петля над головою.
Но верьте, люди, я не виноват!
Прощайте, мать с отцом! И небо голубое!
Хотел бы я – всё повернуть назад!
Опять бы в Шеффилд, в золотое поле!
Играть, резвиться, покорясь судьбе.
Прости-прощай, не венчанная Полли!
Я умираю за любовь к тебе.
Паренёк из Шеффилда
Я рос в семье незнатной, просто бедной.
Родители – души не чаяли во мне.
Ребёночек и первый, и последний –
Я был для них как Божий свет в окне.
Гулял где вздумаю, играл как вольный зверь я,
Как пташка шустрая под небом голубым.
Но срок пришёл – нанялся в подмастерья.
Все радости мои рассеялись как дым.
Хозяин драл с меня, мерзавец, по три шкуры.
Но я не промах был – и лыжи навострил.
В один прекрасный день я прибыл в Лондон хмурый.
Будь проклят этот день. Он жизнь мою сгубил.
Красавица одна, богатая голландка,
Приметила меня – на лодке у весла –
И враз, без лишних слов, любезно и галантно,
За девять золотых в услуги наняла.
Причалили мы с ней в уютную Гаагу.
На крепких сваях там высокие дома.
Хозяйка без меня – ни вздоха и ни шагу.
И вскоре сделалась как будто без ума.
Служил я ей на совесть, чисто, свято.
И слышу вдруг: “Я всё тебе отдам –
И дом, и сад, и земли все, и злато.
Будь мужем мне, счастливейшей из дам”.
Ответил тихо я, чуть не кричу от боли:
“О, леди! На двоих жениться не могу.
Мне горничная ваша, крошка Полли…
Уж к свадебному зван я пирогу…”
Однажды я в саду срезаю розы.
И благодать. И стелется туман.
И не заметил я смертельной той угрозы –
Как перстень золотой попал ко мне в карман.
Хозяйка на суде клялась, что я пройдоха,
И лодырь, и ворюга, просто бес,
И больше мне нельзя давать ни вздоха –
Не медля покарать по милости небес!
И вот уже петля над головою.
Но верьте, люди, я не виноват!
Прощайте, мать с отцом! И небо голубое!
Хотел бы я – всё повернуть назад!
Опять бы в Шеффилд, в золотое поле!
Играть, резвиться, покорясь судьбе.
Прости-прощай, не венчанная Полли!
Я умираю за любовь к тебе.
Паренёк из Шеффилда
Я рос в семье незнатной, просто бедной.
Родители – души не чаяли во мне.
Ребёночек и первый, и последний –
Я был для них как Божий свет в окне.
Гулял где вздумаю, играл как вольный зверь я,
Как пташка шустрая под небом голубым.
Но срок пришёл – нанялся в подмастерья.
Все радости мои рассеялись как дым.
Хозяин драл с меня, мерзавец, по три шкуры.
Но я не промах был – и лыжи навострил.
В один прекрасный день я прибыл в Лондон хмурый.
Будь проклят этот день. Он жизнь мою сгубил.
Красавица одна, богатая голландка,
Приметила меня – на лодке у весла –
И враз, без лишних слов, любезно и галантно,
За девять золотых в услуги наняла.
Причалили мы с ней в уютную Гаагу.
На крепких сваях там высокие дома.
Хозяйка без меня – ни вздоха и ни шагу.
И вскоре сделалась как будто без ума.
Служил я ей на совесть, чисто, свято.
И слышу вдруг: “Я всё тебе отдам –
И дом, и сад, и земли все, и злато.
Будь мужем мне, счастливейшей из дам”.
Ответил тихо я, чуть не кричу от боли:
“О, леди! На двоих жениться не могу.
Мне горничная ваша, крошка Полли…
Уж к свадебному зван я пирогу…”
Однажды я в саду срезаю розы.
И благодать. И стелется туман.
И не заметил я смертельной той угрозы –
Как перстень золотой попал ко мне в карман.
Хозяйка на суде клялась, что я пройдоха,
И лодырь, и ворюга, просто бес,
И больше мне нельзя давать ни вздоха –
Не медля покарать по милости небес!
И вот уже петля над головою.
Но верьте, люди, я не виноват!
Прощайте, мать с отцом! И небо голубое!
Хотел бы я – всё повернуть назад!
Опять бы в Шеффилд, в золотое поле!
Играть, резвиться, покорясь судьбе.
Прости-прощай, не венчанная Полли!
Я умираю за любовь к тебе.
Я рос в семье незнатной, просто бедной.
Родители – души не чаяли во мне.
Ребёночек и первый, и последний –
Я был для них как Божий свет в окне.
Гулял где вздумаю, играл как вольный зверь я,
Как пташка шустрая под небом голубым.
Но срок пришёл – нанялся в подмастерья.
Все радости мои рассеялись как дым.
Хозяин драл с меня, мерзавец, по три шкуры.
Но я не промах был – и лыжи навострил.
В один прекрасный день я прибыл в Лондон хмурый.
Будь проклят этот день. Он жизнь мою сгубил.
Красавица одна, богатая голландка,
Приметила меня – на лодке у весла –
И враз, без лишних слов, любезно и галантно,
За девять золотых в услуги наняла.
Причалили мы с ней в уютную Гаагу.
На крепких сваях там высокие дома.
Хозяйка без меня – ни вздоха и ни шагу.
И вскоре сделалась как будто без ума.
Служил я ей на совесть, чисто, свято.
И слышу вдруг: “Я всё тебе отдам –
И дом, и сад, и земли все, и злато.
Будь мужем мне, счастливейшей из дам”.
Ответил тихо я, чуть не кричу от боли:
“О, леди! На двоих жениться не могу.
Мне горничная ваша, крошка Полли…
Уж к свадебному зван я пирогу…”
Однажды я в саду срезаю розы.
И благодать. И стелется туман.
И не заметил я смертельной той угрозы –
Как перстень золотой попал ко мне в карман.
Хозяйка на суде клялась, что я пройдоха,
И лодырь, и ворюга, просто бес,
И больше мне нельзя давать ни вздоха –
Не медля покарать по милости небес!
И вот уже петля над головою.
Но верьте, люди, я не виноват!
Прощайте, мать с отцом! И небо голубое!
Хотел бы я – всё повернуть назад!
Опять бы в Шеффилд, в золотое поле!
Играть, резвиться, покорясь судьбе.
Прости-прощай, не венчанная Полли!
Я умираю за любовь к тебе.
