Можно ли сравнить колокол со скрипкой? «Конечно, нет» — ответите вы. Что общего между многопудовой, а иногда и многотонной махиной и хрупким миниатюрным инструментом? Да и звучание настолько разное, что никак сравнивать нельзя. Но попробуем сопоставить не сами эти инструменты, а их судьбы. И тогда окажется, что можно все-таки провести какие-то параллели. Скрипка, как мы знаем уже, окружена легендами. Колокол — тоже. Есть легенда о том, что какой-то колокол вдруг начал звонить сам, когда нужно было поднять тревогу. И о том, что другой колокол отказался звучать в знак протеста против чего-то. И еще о том, что в сплав для колокола обязательно добавляли серебро, иначе звон получался неблагозвучным...
Скрипичные мастера давали своим лучшим инструментам собственные имена. У Страдивари, например, были «Лебедь» и «Император». Скрипка Гварнери, на которой играл Паганини, называлась «Пушка». Самые знаменитые колокола тоже нарекались собственными именами — «Сысой», «Полиелей», «Лебедь». Видите — скрипка «Лебедь» и колокол «Лебедь»! Акустики так и не смогли до конца теоретически объяснить корпус скрипки. Колокол оказался в том же положении. Математические формулы, объясняющие звучание колокола, лишь приблизительны, а точных нет. Нельзя заранее рассчитать форму колокола, чтобы после отливки он издавал, скажем, звук соль. И если у лучших колокольных мастеров готовый колокол звучал так, как и было задумано, это объясняется не математическим расчетом, а опытом, чутьем и искусством мастера. Можно провести и еще одну параллель: литье колоколов, так же как и изготовление скрипок, требует не просто высокого мастерства, но искусства. Мы помним Амати, Страдивари, Гварнери, но помним и Филиппа Андреева, Емельяна Данилова, Флора Терентьева, отца и сына Моториных.
Скрипичные мастера не были застрахованы от неудач, а колокольные тем более: ведь их опыт основывался лишь на десятке-другом колоколов, а сделать больше было невозможно просто физически. Бывало, один колокол отнимал два-три года труда, и все это время мастер не был уверен в результате. Можно представить его разочарование в момент первого удара, если выяснялось, что тон колокола хоть чуть-чуть, да отклоняется от ожидаемого. Неудача обычно закреплялась и в названии колокола: среди знаменитых колоколов Ростова Великого есть «Баран» и «Козел». Тем более удивительна великолепная удача мастеров: в той же ростовской звоннице «Сысой», «Лебедь» и «Полиелей» дают точное мажорное трезвучие— до, ми, соль. Это уже не просто колокольный звон, это музыка. В ней участвуют и чуть фальшивящие «Баран» и «Козел», а еще «Красный» и «Голодарь». Подзванивают этим главным колоколам несколько маленьких. О размере самого большого из ростовских колоколов, «Сысоя», можно судить по его весу — в нем тридцать две тонны. Исполнение музыки на колоколах — тоже искусство, и умелые звонари всегда были в чести.
Стоит поговорить и о материале, который шел на изготовление колоколов. Самые благозвучные колокола отливались из бронзы, причем серебро в их составе не предусматривалось. Правда, иногда покровители колокольных мастеров приходили к печам во время плавки металла и ради удачи бросали в расплав серебряные монеты, но это было ничтожной добавкой по сравнению с общей массой металла и на звучании колокола не отражалось. А если мастера специально добавляли в сплав серебро, надеясь на какой-то особый тембр звука, их ожидания не оправдывались: колокол получался хуже, чем из чистой бронзы. Интересный эксперимент был проведен в Англии. Отлили несколько совершенно одинаковых по форме бронзовых колоколов. В каждый из них при литье добавили серебро, но в разных количествах, и только один оставили без серебра. Результат эксперимента показал, что серебро портит звучание, и чем больше этого металла добавлено, тем хуже звучит колокол.
Бронза хоть и лучший, но не единственно возможный материал для колоколов. В те времена, когда она была дефицитной и дорогой, колокола отливали из стали и чугуна. В Швеции в начале прошлого столетия изготовлялись стеклянные колокола. В Эфиопии существовали глиняные. А в германском городе Мейсене в 1929 году мастера сделали великолепный набор фарфоровых колоколов: тридцать семь экземпляров, от маленького до большого, и каждый колокол издает определенный тон музыкального звукоряда. Играть на колоколах не просто, даже если иметь в виду чисто физическую сторону дела: попробуйте подергать веревки, привязанные к тяжеленным, иногда многопудовым языкам. И мастера издавна пытались облегчить работу звонарей, усовершенствовать способ игры на колоколах. Так появился карильон — инструмент, которому уже несколько столетий. Исполнитель на карильоне уже не дергал веревки, а сидел за клавиатурой -правда, не совсем обычной: клавиши были длинными и широкими, иногда ножными. От клавиатуры к колоколам шла система тяг и рычагов. Языки у колоколов обычно заменялись в карильоне молотками особой формы. Каждый молоток при нажатии соответствующей клавиши ударял о край своего колокола.
Казалось бы, звонари должны были обрадоваться усовершенствованию и немедленно взять его на вооружение. Но так получилось далеко не везде, а в России карильон и вовсе не прижился. Звонари считали, что при таком способе теряются нюансы и колокольная музыка получается менее выразительной. Настоящие литые колокола вводились когда-то и в симфонический оркестр. Но это было слишком дорого и к тому же доставляло много хлопот из-за их непомерной тяжести. Поэтому колокола традиционной формы были заменены упрощенным вариантом: теперь это набор металлических труб разной длины, подвешенных в специальной раме. Замена, конечно, получилась не равноценной, зато более удобной. Играют на оркестровых колоколах колотушкой, головка которой обтянута кожей. Есть в оркестре и колокольчики — этот инструмент очень похож на игрушечный металлофон, только в нем больше пластин и сами пластины благозвучнее.
Прримеры игры на колоколах можно послушать ТУТ и ТУТ.
Источник: music-80.ru
