Так уж вышло, что джаз сегодня стал элитарной музыкой. Меня это всегда расстраивало, расстраивает и, подозреваю, будет расстраивать — потому что джаз, мне кажется, куда демократичнее и понятнее иных рок-музык. А еще мне всегда было ужасно жаль, что поклонники виртуозных рокеров, как правило, не знают виртуозов джазовых — потому что, как говорится, совершенно иной коленкор. Вот сегодня, например, исполняется сто лет со дня рождения гениального пианиста Арта Тэйтума. Вспомним о нем — это, честное слово, стоит того.
Случай Тэйтума интересен не потому, что он был слепым, — вон, Стиви Уандер тоже незряч (несмотря на старания московских докторов), ан совсем не привлекает моего внимания. Он притягивает потому, что Тэйтум был невероятным виртуозом — и при этом одухотворенным, абсолютно живым музыкантом. Великий русский композитор Сергей Рахманинов, говорят, как-то попытался сыграть одну из тэйтумовских пьес, но, не доиграв, отодвинулся от рояля: нет, сказл он, Тэйтум сыграет лучше. О нем с восторгом говорил еще один великий русский — пианист Владимир Горовиц, который ходил на концерты Тэйтума, а уж дождаться от сардоничного и циничного Горовица похвалы было не то что непросто — практически нереально.
Он родился в городке Толедо, в штате Огайо, in the middle of nowhere («в середине нигде»), как говорят американцы. У мальчика была врожденная катаракта на обоих глазах (позднейшие операции вернули зрение только одному глазу — и то всего на 25 процентов). Говорят, что уже в три года подбирал по слуху религиозные гимны, слышанные по воскресеньям в церкви. Подростком его можно было встретить в качестве тапера на вечеринках. Уже тогда профессионалы удивлялись беглости его пальцев, ослепительной технике, которая, впрочем, пока что не была джазовой. Он играл на местном радио, а в 1932-м, по приглашению звезды кабаре Аделаиды Холл, переехал в Нью-Йорк.
Вот там он развернулся в полную силу, и довольно быстро. О лихом слепце с пальцами, что быстрее ветра, слагали легенды. Рассказывали, что с ним было здорово ходить по ночным клубам и кабаре: музыканты бледнели и начинали сбиваться с такта от самого его присутствия в зале. Знаменитый пианист Фэтс Уоллер, увидев его среди публики, оборвал свою пьесу на полуфразе, встал и провозгласил, воздев руки: «Как я могу играть, если сегодня среди нас — сам Господь!» Арт смутился, стал говорить, что он всего лишь следовал за Фэтсом, но было поздно: публика ревела, а служители вытаскивали на сцену еще один рояль. Вот были времена, когда фраза «рояль в кустах» не была метафорой! Пришлось играть дуэтом.
Тэйтум, безусловно, не был средоточием безупречности — нет, просто он, как говорит мой старший товарищ, музыковед Дмитрий Петрович Ухов «… придавал ощущение сиюминутности джазовой импровизации любой музыке, даже типично салонной пьесе чешского классика Антонина Дворжака». А еще он, при всей своей виртуозности, был удивительно точен: в его игре отсутствовало лишнее.
В 1933-м он начал записываться, и его пластинки, надо сказать, имели в своем кругу большой успех. Тэйтум переехал в Чикаго, играл там с маленьким составом, а потом перешел на сольные выступления: он сам был оркестром, и помощники были ему ни к чему.
В те лихие времена джазмены часто устраивали своеобразные соервнования, в том числе и играли «на выносливость»; это называлось каттинг. Тэйтум лидировал и здесь: с одним пианистом, чье имя не сохранила история, он продержался, не останавливаясь, почти сутки, но потом тот стал сбиваться, потерял ритм и в конце концов покинул поле битвы. Вообще, не было такого случая, чтобы Тейтума кто-то мог переиграть, победить в очном каттинге. Об этих победах ходили легенды. Например, о том, как он победил одного барабанщика, играя одной рукой — через 5 часов соревнования барабанщик не выдержал. Господи, как же обидно, что это никто не записывал — надо думать, это были бы лучшие записи Тэйтума, потому что в таких экстремальных ситуациях просыпается все лучшее, что есть в музыкантах, если это настоящие музыканты.
В 1944-м джазменов впервые пригласили в зал «Метрополитен-опера», и состав был представительнее некуда: Луи Армстронг, Рой Элдридж, Коулмен Хокинс, Джек Тигарден, Лайонел Хэмптон, пела Билли Холлидей… Был и Арт Тэйтум; он нисколько не потерялся на фоне более именитых коллег.
После войны Арта стали оттеснять мастера нового стиля бибоп. Впрочем, Арт переиграл и звезду бибопа Бада Пауэлла — но только потому, что тот сам нарвался. Арту Бад нравился, ход его мыслей и мастеровитость полета, а некоторыми соло он даже восхищался — но когда Бад, выпив, полез на рожон, Тэйтум ответил. Не в его манере было молчать.
Последние годы жизни Арт Тэйтум провел относительно безбедно. Он много работал, даже снялся в кино — и по этой причине мы можем не только слышать, но и видеть, как он играл в ансамбле: в фильме «Знаменитые Дорси» (1947) с ним играют братья Томми и Джимми Дорси (тромбон и кларнет), Чарли Барнет (саксофон), Рэй Баудич (барабаны), Зигги Элман (труба), Джордж Ван Эпс (гитара) и Стюарт Фостер (саксофон).
Он умер в 1956-м от незалеченной уремии: когда друзья наконец уговорили его обратиться в госпиталь, было уже поздно. Слава Богу, с начала 50-х Тэйтума активно записывал знаменитый импресарио Норман Гранц (в изданном по итогам многотомном собрании Art Tatum Solo Masterpieces то ли 13, то ли 14 CD). Не то чтобы все их нужно слушать, но не прослушать ни одного, по моему мнению, просто нельзя.
В чем был секрет Тэйтума? Он не просто лупил по клавишам невероятно быстро, не теряя мелодической линии, нет — он обрамлял ее небанальными, нестандартными, но очень интересными аккордами, да еще и с необыкновенной легкостью. И это при невероятном по тому времени темпе — в 1949-м он сыграл пьесу I Know That You Know в темпе 450 bpm (удавитесь, диджеи!), не упражняясь при этом в скорости.
Просто ему нравилось так играть.
Источник: http://f5.ru/starikkozlodoev/post/75641
