Промозглая ночная темнота,
А с туч вода в окопе до колен бурлит.
Брезент промокший у Санька,
Накрывшись, огонек окурочка клубит.
Пытаюсь под покровом рассмотреть ,
Фигуркой дым, его смахнул раскат.
В ушах оглохших топчется война,
А я уперся в мокрый скат.
Из под брезента вылезла рука,
Изодранными пальцами прикрывши огонек.
И сиплым голосом, простуженным до кадыка,
Он выдохнул, "курни Браток".
Я затянулся глубоко,
До самых до далеких до небес.
И выдохнул, "ну все...,
Я этих бы и тех и бес...".
Вы там, в далеких городах,
Решаете, кто будет жить.
Вы думаете, что народ,
За это будет вас любить.
Мы все вернемся кто живой,
И станем болью городов.
И смертью вашей, вопреки,
Замолим слезы наших вдов.
Я посмотрел на друга под покров,
С протянутой руки, струится кровь.
В Душе все сжалось, "спи Браток"
Окурочек, твоя последняя, Любовь.
