Пустырь стихов заброшен, как запущен собачий приют,
В нём слова раздают за бесценок, а новых уже не берут.
(Вероятно, старых и исхудавших когда-нибудь точно убьют.)
Что теперь, когда поезд ушел и пропал билет?
У меня был талон на четыре месяца счастья, а его уже нет.
И обмену-возврату время не подлежит.
Я его настигаю, а оно всё бежит, бежит.
Что мне делать с нищим приютом слов, отощавших муз?
Покровительствовать искусству – сложнейшее из искусств.
Я вгрызаюсь зубами в твердь, я ногтями скребу песок –
Кто бы знал, как солён на вкус этой мёртвой суши кусок.
И засеяно всё костьми – обречён будет каждый всход,
Я не знаю, кому молиться, чтобы вырос здоровый плод,
Я не знаю, кого просить, чтобы боль разжала клыки,
Я от плоти больная плоть, нарывающаяся на штыки.
Каждый в боли своей одинок, одиночество ткёт мне сны,
Даже если рядом мой друг, даже если мы не одни.
Моя ночь неизменно темна, и не слышно пения птиц,
Я пустила звезду за порог – и теперь она падает вниз.
