Владимир Крылов
(26 мая 1923 — 1 мая 2003)
Фотография из архива автора
«Родился в 1923 году в Москве. Стихи начал писать со школьного возраста. После школы — фронт. Я воевал связистом 945 артполка 38-й Орловской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии. Первое своё стихотворение увидел напечатанным во фронтовой газете в 1943 году, находясь в госпитале по ранению.
Войну закончил в Германии. Награждён двумя орденами и 16 медалями. После демобилизации (1950 г.) окончил рисовальные классы Суриковского училища, работал художником-оформителем на ВДНХ.
Напечатал три книги стихотворений, готовлю четвёртую. Член Союза писателей России. Дожил уже до правнуков»*.
_________________________________________________________________
* Из биографии, написанной Владимиром Васильевичем Крыловым для нашего издания.
ЛЕНИНГРАДЦЫ
Сплошным сугробом город завалила,
Студёным ветром выдула дома,
Насквозь морозом камни прокалила
Зловещая блокадная зима.
И над Невой, где львы застыли хмуро,
Где ветер бьёт в гранит на берегу,
Мальчишка, лет двенадцати, понуро
Сидел, раскинув ноги на снегу.
Он только что поднялся по тропинке
От проруби, черневшей на реке.
И вот упал. И горькие слезинки
Жемчужиной скатились по щеке.
Смотрел с тоской, как из упавшей фляги
Лилась с трудом добытая вода,
За каплей капля драгоценной влаги
Под снегом исчезали без следа.
Напрасно он карабкался упрямо,
Не думал, что два шага до беды.
А дома ждёт его больная мама,
А у него ни силы, ни воды.
В глазах туманом стелется дремота,
Да в горле комом давит горячо.
И вдруг мальчишка чувствует, что кто-то
Трясёт его упорно за плечо:
«Ты что, сынок! Тебе нельзя сдаваться.
Так можно и замёрзнуть на снегу.
Вставай, сынок! Ведь мы же — ленинградцы!
Давай тебе немного помогу.
Иди шажком. Не надо торопиться.
Держись поближе к стеночке, милок.
Я отдохну и зачерпну водицы,
А ты иди. Возьми мой котелок».
И мальчик шёл и шёл тихонько к дому —
Туда, где ждёт его больная мать.
А друг его, спаситель незнакомый,
Упал на снег, чтобы уже не встать.
ПЕРВАЯ БОРОЗДА
Совсем недавно гулкие раскаты
В морозной мгле тревожили село.
Весною фронт продвинулся к закату,
Его на запад дальше отнесло.
В деревне стало непривычно тихо.
Не слышно ни собак, ни петухов.
На пустырях сметает ветер лихо
Холодный пепел с грязных лопухов.
Торчат одни колодезные срубы,
Да слышен гвалт вернувшихся грачей.
Нет ни двора. И только трубы, трубы
Застыли у разрушенных печей.
Из нор-землянок, затаившись глухо,
Решиться выйти бабы не могли,
А мальчуганы в дедовских треухах,
Как суслики, торчали из земли.
Мальчишка был тогда чуть выше плуга,
Когда нужда заставила пахать.
И помнит, как тянули плуг с натугой
Его соседка, бабушка и мать.
А за худыми детскими плечами,
По свежей борозде, среди комков
Дрались галчата яростно с грачами
За растолстевших, жирных червяков.
Плуг вырывался из его ручонок,
Хотелось бросить всё. На землю сесть,
Но он шагал, чумазый, как галчонок,
И помнит только: так хотелось есть!
И часто нынче вспоминает снова
Желанный хлеб военных, трудных лет,
Когда его, не то чтобы ржаного,
А даже пополам с картошкой — нет!
Десятки лет промчались друг за другом,
Он вечно помнит всюду и везде,
Как шёл и шёл мальчонкою за плугом
По первой в жизни горькой борозде.
Источник
