На календаре тринадцатое. Февраль.
Значит, свадьба у меня уже.
Белое платье, фата, вуаль.
Свершилось – Ольга замужем.
В церкви раньше не венчали нас.
Мы все ведь были комсомольцы.
Всем руководил советский ЗАГС.
ЗАГС разрешил надеть нам кольца.
Потом вояж по Москве и рубежам.
Так было заведено у новобрачных когда-то.
Сначала поклон на химкинских «ежах».
Красная площадь и могила неизвестного солдата.
Лишь к вечеру началось застолье.
Закуски, веселье, танцы, смех.
Не о чем не мечтают более.
Лишь только «Горько» на устах у всех.
ЧП случилось ближе к ночи:
Мужинек мой Юрий совсем занемог.
От счастья надрался очень.
И «замертво упал без задних ног».
А мне что делать? Ума не приложу.
Как глупо все, ужасно получилось.
Я эту свадьбу уже ненавижу.
Истерика со мною случилась.
Брачная ночь? Какая к черту ночь!
Вонючее бревно храпит на кровати.
Какой подонок, мерзавец, сволочь.
«Удар» меня сейчас хватит.
Тайна невинности для меня сокрыта.
Ведь я была для этого готова.
Молодая у «разбитого корыта».
Я сейчас разревусь вся снова.
В голове моей в ту ночь
Какие только мысли не бродили.
Сейчас уйти отсюда прочь?
Но свадьба остается в силе.
Без оглядки, обратно в прошлое.
Какая во мне пустота.
Уже не рвутся вопли истошные.
Буквально за ночь я стала не та.
Ясно вижу и твердо понимаю.
После этого брачного ужаса.
Это все не мое, я была слепая
И не хочу я больше замужества.
Отныне, я беру обет молчания,
Ухожу в себя до «лучших времен».
Вижу, как рушатся все мои чаянья,
И мечта, как несбыточный сон.
Так тебе, глупая, сопливая девчушка.
Получила первый житейский урок?!
Развесила, дуреха, ушки.
Теперь вот рот закрыла на замок.
От страха можно обомлеть.
Мне чей-то голос говорит спокойно:
«Не вздумай себя жалеть!
Неси свой крест достойно.»
Он что, меня никогда не оставит?!
Он кто и зачем, откуда он?!
Тяжелый камень на сердце давит,
И утро разрывает утробный стон.
Но голос больше не тревожит.
Я собираю силы. Хватит ныть!
Понимаю, что никто мне не поможет,
Не научит, что делать, как быть.
Муж плакал, божился, ползал у ног.
Какие чувства, какие слезы.
Винился, оправдывался, как мог.
И все цветы носил и только розы.
Покупал «дефицит заморский».
Делал все, что в его силах.
Одевал по моде московской.
И я, конечно же, простила.
Возил меня всюду на «показ».
К друзьям, товарищам. Маршрут знакомый.
Глядите, мол, какой имею алмаз,
И скоро он будет граненый.
Ушла ненависть и было зачатье.
Было все похоже на счастье.
Словом это не для печати.
Но не было романтики и не было страсти.
А жить мы стали у меня.
У Юры было совсем тесно.
Он писал диплом день ото дня,
А я четвертый заканчивала честно.
Мой запал и задор куда-то потерялся.
Избытка чувств в помине нет.
Супруг в любви каждый миг объяснялся,
И тоже самое слышал в ответ.
Странное чувство в мозгу живет.
И не с кем даже поделиться.
Уж сколько месяцев вынашиваю плод,
А он никак не хочет шевелиться.
Мать ничему нас с сестрой не научила.
Бабуля Саша всех родней.
Я часто ее вопросами мучила,
И всегда обращалась к ней.
Баб Саш, а Баб Саш, постой.
Скажи: разве так быть может?
Мне кажется, что ребенок мой
Родится без ручек, без ножек.
Помню, бабушка гневно серчала:
«Что ты несешь такое, пустомеля?!
Чтобы этого больше не слыхала!
Белены объелась или дурного зелья?»
Я краснела от своей затеи.
Саша опять брала себя в руки
И обнимала себя за шею.
Уходили ненужные нотки и звуки.
Врач была в восторге и убеждала:
Нормально теченье, большой-пребольшой плод.
А я другого и не ждала.
Вот только излишнее скопление вод.
Тяжелая я была с ребенком, очень.
Лишней жидкости скопилось много,
Даже ходить не было мочи.
«Лечим почки!» - врач заявила строго.
Муж уже получил диплом.
Не разглагольствуя, так, слету.
«Обмыл» за праздничным столом.
Определился и нашел достойную работу.
Радость и грусть – рядом, известно.
День за днем «тикает» стрелочка.
Мне страсть, как интересно:
Кто будет: мальчик или девочка?
В сентябре «академ» беру в институте.
Через месяц ложусь на сохранение.
Уже готовлюсь рожать, по сути.
За одно начинаем лечение.
«Пичкали» меня всем, прилично.
Горсти таблеток, уколы, микстуры.
С этим я справлялась отлично.
Это свойственно моей натуре.
Пора рожать, а схваток нет.
Это немыслимо! Уже отошли воды.
Такого не случалось много лет.
Нет ничего: ни схваток, ни плода.
Поступает «тяжелая», ее принимают.
Вот-вот должна родить.
И напрочь про меня забывают,
Затем решает на время усыпить.
Процедура повторяется опять.
Схваток нет и не намечается.
Врачи не могут ничего понять.
Акушерки прилично и зло ругаются.
Решено: стимулировать роды срочно.
И снова колоть шприц за шприцом,
А схваток нет, это точно.
Я еле живая, но держусь молодцом.
И не жалею себя ничуть.
Никто не услышит ни «ай» и ни «ой».
Я пройду сей таинства путь.
Я пройду его любой ценой.
Результата нет, есть только боль.
Применяют сильнейший стимулятор снова.
«А теперь осторожно в душевую, Оль.
Все смой, ты уже готова.»
Господи, кто его здесь оставил?!
Обмылок, на который я случайна встала.
Для беды не существует правил.
Трагедия, я ужасно и больно упала.
Не знаю как, но доползла-таки.
Все были в шоке, знаю.
Последнюю инъекцию ввели знатоки.
Нет схваток, я не рожаю.
Плод не двигается с места.
Остается одно: физический труд.
Мой живот месят как тесто.
Они же так дитя убьют.
Об этом рассказать невозможно.
Все это нужно прожить.
Все что до этого было – ничтожно.
Ценнее всего на свете – родить.
Дать жизнь маленькому «комочку».
Из лона твоего на Божий свет.
Неважно кого, сына или дочку.
Выше счастья для женщины нет.
И вот он сдвинулся, чуть-чуть идет.
Кончаются муки мои и «крошки».
Только почему все наоборот:
Вместо головки появились ножки.
«Боже!» - врач кричит, всех ругая.
«Почему стоим?! Давайте тяните!
Ведь каждая секунда дорогая.
Больше чем есть уже не навредите.»
Снова боль и новая проблема:
Акушерки работают боязно, неловко.
Возникает опять опасная дилемма –
Непропорционально большая головка.
Миг, такой желанный миг!
Мы спаслись, держась за соломину.
Крик! Новой жизни крик!
И нужно уже обрезать пуповину.
Я вижу его, моего малыша,
Липкое тельце неправильных линий.
У меня не на месте душа.
Но почему? Почему он такой синий?
И куда, зачем его несут?
Пожалуйста, положите рядом со мной.
Видно боятся - вдруг не спасут.
«Спокойно, мамаша. Вам нужен покой!»
Не нужен мне покой, поймите.
Я чувствую, здесь что-то не так.
Умоляю вас, кто-нибудь объясните:
Он жив?! Подайте хоть знак!
Шутка ли сказать – это ужас.
Нет, это хуже всех ужасов.
Я рожала не десять, не пять, не час.
Я мучилась родами восемнадцать часов...
Боль, нанесенная природой – это тяжело.
Обида - причиненная родными – убивает.
Почему мне так не повезло?
Этого никто не знает.
Тринадцатого ноября закончились роды.
Дитя унесли и ко мне не идут.
Радостью и воплями заполнены своды.
«Капушечку-Сашулечку» совсем не несут.
Это треклятое тринадцатое снова.
Мистика, нет сил возмущаться.
К тому же я не совсем здорова.
И начинаю в жизни сомневаться.
Вечер. Нет никаких вестей.
Проясните хоть что-нибудь наконец.
Гляжу в окошко и вижу гостей:
Юра, свекровь, мать и отец.
Веселые лица шутят смеются.
Поздравляют, требуют дитя показать.
Встаю, а слезы ливнем льются.
Развожу руками и нечего сказать.
Не понимаю, сколько длилась мука.
Веселье свернулось в одночасье.
Они неловко поднимают руки.
Как зомби исчезают восвояси.
Ночь - моя подруга, я не сплю.
Не способна думать и решать.
В туалете вою, рыдаю, молю.
Никому не хочу мешать.
Мой самый желанный час.
В голове одно слово вертится.
Когда, когда же соединят нас?
И наши души встретятся.
Соседки по палате нежно утешают:
«Еще испытаешь счастье до дна».
Заботы их меня не спасают.
Я в прострации, а мне ясность нужна.
Утром при обходе врачиху «понесло».
«Ребенок тяжелый, лежит в реанимации.
Вес малый – полтора кило.
Питание искусственное, легкие на вентиляции».
«Делаем все, что в наших силах.
Ставим капельницы, вводим витамины.
Мужайтесь и преодолевайте страх.
Потерпите, сейчас невозмонжны смотрины».
«Мамочка, вы молоды, поберегитесь.
Пусть сила к Вам вернется.
Если умеете молиться – молитесь.
Явится чудо и все обойдется».
Молится я не умею совсем.
Могла только плакать и выть.
Ничего не пью и не ем.
Не знаю, что дальше, как жить.
Хожу буквально по стенке.
Не сплю, меня шатает.
Как убийственно движутся стрелки.
Чувство несправедливости не покидает.
Я раздавленная, гадкая «слизь».
Корю себя, ругаю, не жалею.
Хотела подарить здоровую жизнь,
А жизнь сыграла со мной в лотерею.
В безумстве нахожусь уже три дня.
Состоянии «крохи» критическое – сообщают.
Ничем не радуют меня.
Силы и разум уже оставляют.
Врач-ординатор Сидорова Галина Васильевна
Так по-матерински, как только могла.
Никто-никто иной, только она
Безмерно мне, родная, помогла.
Случилось это четвертого дня.
Когда уже палата должна спать,
Пришла и отвела тихонечко меня,
Чтобы сыночка мне показать.
Меня кидало в жар и в дрожь.
То липкий холод сковывал тело.
Как будто в сердце торчал нож,
Но, все равно, я на крыльях летела.
Куда девался гнетущий страх?
Инстинкт проснулся с адской силой.
И нежность ожила и любовь на устах.
Я здесь с тобой, мой милый.
Он лежит с открытыми глазками,
Как будто ждет меня всегда.
Они горят небесными красками.
Голубые-голубые, как морская вода.
С ума сойти, какие умные глаза.
Кровиночка моя, капуша.
Так много хочется сказать,
Но слезы снова меня душат.
Вот наши взгляды встретились сначала
И нас опять соединила «пуповины нить».
Помню, как я громко сказала:
«Он не уйдет, он будет жить».
Моя радость разлилась рекой.
Теперь я буду точно жить.
И счастья своего не скрою,
Не буду плакать, перестану выть.
Галина Васильевна гладит мои плечи,
Спокойно, тихо, внятно говорит:
«Мальчик больной, такое трудно лечат,
Опасная болезнь его – гидроцефалит».
Меня ничто не пугает совсем.
Он живет, он смотрит, дышит.
Время придет и как все
Он пойдет и скажет, и увидит, и услышит.
«Все, на сегодня хватит, дорогая.
Иди, успокойся, постарайся поспать.
Олечка, ты еще такая молодая».
А я готова руки ей целовать.
Впервые «провалилась» и крепко спала.
Другим человеком стала, похоже.
Меня опять «труба звала».
Счастливей меня не было, Боже.
Санитарка утром мне нечаянно:
«С такой болезнью разве это жизнь?
Не доводи себя до отчаяния.
Напиши бумагу и откажись».
Мне бы обиду на ней сорвать,
Она, гадина, этого стоит.
Нет-нет, я хочу танцевать,
Но не сделаю ни то, ни другое.
Вот опять папа-Юра за окном.
Не выдает свое волнение.
Уверена, мы справимся вдвоем.
Найдем друг другу утешение.
Жестом говорит мол «держись».
Все будет в полном порядке.
Пожалуйста, не плачь, подбодрись.
И шлет воздушный поцелуй украдкой.
С нетерпеньем жду Галину Васильевну,
Она сегодня снова в ночь.
Сегодня я к нему прильну.
«Блаженная» Галя желает нам помочь.
«Олечка, вижу ты совсем другая.
Ты должна все видеть и знать.
Соберись и крепись, дорогая.
Нужно только малыша распеленать».
Да, я вижу, я вижу его.
Снова слезы ручьями льются.
«Держись!» - сказала педиатр строго.
«Слезы твои счастьем обернутся».
Крошечный ручки, ножки, тельце.
Зато голова безмерно большая.
У меня разрывается сердце.
Глаза – лазурь небесная – меня утешают.
Он «инопланетянин», он неземной.
Прилетел из неизвестных миров.
Я клянусь тебе родненький мой.
Ты будешь жить и будешь здоров.
«Бери, бери на руки малыша.
Привыкай, мамуля, скоро будешь кормить.
Я беру эту кроху, еле дыша.
И твержу: «Будешь, будешь, будешь жить!»
«Пожалуй, можешь грудь ему дать.
Интересно, как это у Вас получится.»
Не получается, он не умеет сосать.
Ну и ладно, не стоит мучится.
Все, довольно, бегом в кровать.
Готовься, будем учиться кормить.
Постарайся спать, а не мечтать.
Плохие эмоции надо забыть.
Я держала его на руках!
Такого нескладного, такого родного.
Как будто с ним парила в небесах. И почему-то вспоминала про Бога.
Первый раз в жизни обратилась к Нему.
Попросила Его. Он все-все может.
Дай жизнь сыночку моему.
Они милостив, он нам поможет.
Утром в зеркало радостно гляжу.
И что я вижу на сей раз?
Я места себе не нахожу.
Все тело и лицо осыпал псориаз.
Лицо жалкое, особенно лоб.
На лбу сплошная корка.
По телу пробежал озноб.
С меня нет никакого толка.
Что делать и как лечить?
«Может мазь какую?» - включаю сознание.
Врачи молчат и некого спросить.
Никто не обращает на меня внимание.
Я сама не очень-то пекусь.
И за себя абсолютна спокойна.
Никакой заразы не боюсь.
Нужно держаться уверенно, достойно.
При обходе врач сказала:
«Завтра малыша жди утречком.»
Признаться, я не ожидала,
Что буду кормить его молочком.
Не забуду первую попытку.
Сегодня картина та же.
Кормление превратилось в «пытку».
Он к груди не прикоснулся даже.
Лед тронулся и это случилось.
Я стала кормящая мать.
Через три дня у нас получилось.
Сынок раз пять соснет и спать.
Юрка сегодня вовремя пришел.
Я показала ему Сашу.
От радости он в пляс пошел.
Мы не скрывали счастье наше.
Он еще многого не знает
И не надо, он еще успеет.
И потому не унывает.
Юра норов держать умеет.
Кашупечка мой сладенько спит.
Займись собою молодая мама.
Я ощущаю, появился аппетит.
Тревожит вес – сорок два килограмма.
Я приду в себя, непременно.
Вся горечь где-то далеко.
Это все так временно.
А у меня пропало молоко.
У меня оборвалась душа.
Зачем опять такие страсти?
Десять дней кормила малыша.
Десять дней испытывала счастье.
Девчонки в палате беседуют со мной:
«Успокойся, какая твоя вина?
Такое может случиться с любой.
Мамаша, таких много, ты не одна.»
Послушаешь добрых людей и воскресаешь.
Спасибо им за душевные советы.
«Все к лучшему» - девиз принимаешь.
Образуется, переживем и это.
Мой путь я вижу весь.
Меня уже не остановить, не сбить.
Все предрешения приму за честь.
Знаю, как жить, кого любить.
Около месяца я пробыла в роддоме.
От Галины Васильевны успела много узнать.
Мы стали больше, чем знакомы.
Она мне заменила мать.
Декабрь, на дворе зима, я дома.
Радости мало, нас не замечают.
Картина эта мне знакома.
Это к лучшему, пусть не мешают.
Я Юре рассказала все, что знала.
А знала я почти ничего.
«Мы начнем с тобой все сначала.
Нам нужно вылечить его!»
Мы остались один на один с бедою.
Никто нам не может помочь.
«Юр, будет трудно, не скрою.
Нам придется себя превозмочь.»
Я видела его глаза и знала:
Он пойдет со мной до конца.
Да, я его зауважала.
Во что значит сын для отца.
Отлично помню, незабываемая картина.
Нужно было Сашу перепеленать.
Юра первый раз увидел сына
И как убитый рухнул на кровать.
Наш мальчик самый лучший.
Он не уродец, он просто больной.
Я верю в чудесный случай.
Крошка, я буду гордиться тобой!
Бабулечка Саша болеет очень.
Видно время ее приближается.
Уж больно правнука увидеть хочет.
Пока нельзя, пока не получается.
Через три недели бабули не стало.
Достойно ушла с присутствием духа.
Таких людей встречала мало.
Пусть земля ей будет пухом.
Родителям до нас дела нет.
Мать к нам не вхожа.
Правда, интерес проявляет дед
И это приятно все же.
Больше месяца мы топчемся на месте.
Все по нолям: и рост вес.
Пока никаких радостных известий.
Сынуля много спит и мало ест.
Тяжело доставалось кормление Саши.
Он не сосал, как делают детки.
Он сонный такой, уставший.
Я кормила его из пипетки.
Кровинушку, все же, мы крестили.
Все по чести, так сказать.
Сокурсники мои в гости напросились.
Не хотела, но не могла отказать.
Я была не в своей тарелке.
Не понимала, о чем вообще говорить.
Довольно часто смотрела на стрелки.
Рада была скорее проводить.
С ребенком нужно что-то решать.
Немедля, сразу после Нового года.
Преступно даром время терять,
А то затянем все как роды.
Я почему подумала про роды –
Разве можно так рожениц томить?
Они что не могли сразу сходу
Без всякого риска меня «кесарить».
Ведь плод совсем не шел.
Зачем его рвать силой?
Все обошлось не очень хорошо.
А могло закончиться могилой.
Я их не виню, это судьба,
Но они же профессионалы.
Это мой крест, моя борьба.
Я прощаю их, «коновалов».
Не хочу больше прошлое бередить.
Я не судья, есть Бог.
Он будет миловать, будет судить.
А у меня есть материнский долг.
Мы оба понимаем наше горе.
Обещаем друг другу единство.
По разным пустякам не спорим.
Проявилось всецело отцовство и материнство.
Начинается наша новая эпопея.
Длинный адский неведомый путь.
И вера, что появится добрая фея.
Поверишь даже кому-нибудь.
Сначала обследовались в Москве, в «Семашко».
Там детский центр и больница.
Кабинеты, анализы, моча и какашки.
У врачей испуганные и удивленные лица.
Невропатолог нарушил молчание:
«Думаю нам больше не придется встретиться.
Предупреждаю, готовлю заранее.
Ребенку жить три-четыре месяца.»
Удар. Какой по счету не знаю.
Слезы, вой, немота опять.
Чувствую, зря время теряю.
Что делать? Как сыночка спасать?
Психомоторное развитие отсутствует совсем.
Физический рост остановился, похоже.
Один шанс из миллиона и тот не всем.
Не могу не знаю, но верю все же.
Выписал все психотропные препараты.
Развел руками, глаза в потолок.
Так много всего, что не хватит зарплаты.
Сочувственно глянул и тут же умолк.
У нас еще проблема с левой ногой.
При родах крохе навредили.
Голеностоп у Сашеньки совсем плохой,
Поэтому гипс еще наложили.
Полный «букет», не придумать нарочно.
Но не было и тени сомненья,
Материнский инстинкт подсказывал точно –
Есть-есть-есть шанс на спасенье!
Галина Васильевна опять помогла советом:
«Есть опытный педиатр в столице
И пользуется большим авторитетом.
Профессор в Морозовской больнице.»
По прошествии многих лет,
К большому моему стыду
Ни имени, ни фамилии не вспомню, нет.
Она согласилась разделить нашу беду.
Мы с Сашей «пулей» уже там.
И нас встречают с пониманием.
Правда многого не обещают нам.
Уделяют максимум времени и внимания.
Опять анализы, все как всегда.
Диагноз один и тот же – грустно.
Раздражает всякая мелочь и ерунда.
Но мы скрываем проблемы искусно.
Серьезная, решительная, немногословная совсем
Доступно, просто, внятно объяснила:
«Буду рисковать работой, карьерой, всем.
У ребенка появится жизненная сила!»
«С Вашей стороны полная самоотдача.
Все мои предписания в точности исполнять!
Обязательно придет успех и удача.
Наберитесь терпения и сил – долго ждать.
«Начнем принимать другие препараты
И будем ставить эксперименты.
Время нам не позволяет траты.
Постарайтесь достать нужные медикаменты.»
Так прошло три-четыре месяца.
Мы выполняем все очень старательно.
У Сашеньки глазки чуть светятся.
Это хорошо? Нет, это замечательно!
Лечим, ездим, сдаем, достаем,
«Сдуваем пыль» с сыночка нашего.
Месяцами один и тот же прием.
Ради жизни и здоровья Сашиного.
Похоже миновали дни опасные.
У нас ручки тянутся, глазки горят.
Голубые такие, глубокие и ясные.
Как-будто что-то говорят.
Собираю все подушки, «делаю» сидение.
Пытаюсь посадить, он падает, качается.
К большому моему удивлению,
Мы трудимся и у нас получается.
Процедуры, лечение, массажи, зарядка.
Стерильные отглаженные пеленки-ползунки.
И каждый день все по порядку.
Правда он не растет, одежки велики.
В шесть месяцев головку начал держать.
Он очень терпеливый, значит.
Быстрая утомляемость и потребность спать.
Странно, но он никогда не плачет.
На свежем воздухе много гуляет.
Сашуля смотрит, улыбается, молчит.
А то вдруг с погремушками играет.
Уж больно тихий и не кричит.
Летом с рук не слезал – нравится.
Сидел бы так и сидел весь день.
Он очень легкий, нетрудно справиться.
Мы с удовольствием и нам не лень.
Сына даже не ползал - не умел.
Ему мешал гипс на ножке.
Он был настойчив и смел.
Пытался сам и учился понемножку.
Я переворачивала табурет и сажала его туда,
Пряталась в сторону и молча наблюдала –
Какого это стоило ему труда.
Усердия и воли у малыша хватало.
Все, что росло в огороде – мы знали.
Что летало видели тоже.
Все запахи, ароматы впитали.
Видели птичек, букашек и коровок божьих.
Я не теряла время ни на йоту.
Желала показать ему все вокруг.
Боялась пропустить хоть что-то.
Хотелось расширить восприятия круг.
Все время в заботах, тревогах, пеленках.
Пришла пора возвращаться в институт.
И проблема – с кем оставить ребенка.
На кого возложить сей труд?
Отец и мать самоустранились сразу.
Не нужны проблемы с больным внуком.
Мать не целовала его ни разу.
Даже не брала на руки.
Чего не скажешь про Александру Васильевну –
Юрину маму, многих ей лет.
«Дайте я к нему прильну.
Счастливее меня на свете нет!»
Тихая, скромная, добрая, мудрая.
Милая женщина – настоящая мать.
С душой и сердцем русским, чудная.
Согласна нам во всем помогать.
Уволилась с работы без сожаления.
Объявила всем достойно, смело:
«Покуда Оленька не закончит обучение!»
«С большой охотой возьмусь за дело.»
Каждой бабушке радость большая.
Ангелочки и внуки у них наравне.
«Если кровинушка тяжело больная –
Помочь ему это счастье вдвойне.»
Следовательно, мы стали у свекрови жить.
Она быстро усвоила все премудрости:
Что делать, где взять, как кормить.
Так и утряслись наши трудности.
Я восстановилась, но покоя нет.
Разрываюсь между двух огней,
Но мне легко, мне мало лет.
Мне кажется, я всех сильней.
«Нам» годик, Сашуля сам сидит.
Он даже умеет кушать из ложки.
С ума сойти, как же он глядит.
Пора бы уже становиться на ножки.
Почти совсем не прибавил в весе.
И рост один и тот же.
Врач просила его взвесить.
Бедняжка, страшно смотреть, о Боже.
Веду дневник наших побед,
Наших адских и радостных дней.
В нем больше трудностей и бед.
Мы не ужесточаемся, а становимся добрей.
В год и три месяца малыш встал,
Правда он очень хилый.
Какое счастье, кто бы знал!
Он самый красивый и самый милый.
Папа наш умница, трудяга.
Старается от души, помогает.
Одним словом, он – «деляга»,
Ничего не пропустит, не проморгает.
Горд, иногда даже до неприличия.
Любит быть везде на высоте.
Я не выдаю мое безразличие.
Эти критерии не мои, не те.
На семье это не отражается.
Юра любит маленького Сашу.
В свободное время много общается.
Вместе решаем проблему нашу.
Еще в моей жизни были люди,
Для которых Саша был как сын.
Светлая память, я их не забуду.
Удивительные – тетя Маруся и дядя Константин.
Тетя Маруся - сестра бабы Шуры.
Константин – ее законный супруг.
Всю жизнь посвятили племяннику Юре.
Их любви завидовали все вокруг.
Двоих дочерей Господь призвал у них.
Решили больше его не гневить,
Разделив эту боль на двоих –
Не разучились страдать и любить.
Сначала с радостью приняли меня,
Потом, с придыханьем, нашего сыночка.
Меня поразила такая славная родня.
Я была у них, не иначе, как дочка.
Для нашей семьи делали все возможное:
С удовольствием кормили и поили.
Времена были тяжелые, сложные.
Одним словом – они нас любили.
Мы ведь все жили в их доме:
Баба Шура, они и мы трое.
В зимний холод и в летней истоме
Все было здорово и в полном покое.
Когда сестра Саша вышла замуж
И стала «мыкаться» по чужим углам,
А Маруся сказала: «Хватит уже.
Стройте домик себе вон там.»
Отдала под застройку свой участок
Никогда не пожалев о том.
Как полагается, в назначенный срок –
Построили маленький приличный дом.
«Изба богата не углами, а пирогами.»
Шура хозяйка знатная, от земли.
Все нужное нажили с годами.
И сыночка-Юрашку себе завели.
Год за год наследник растет.
Под счастливой звездой родился,
А папа Юрин пьет и пьет.
И наконец совсем спился.
Скандалы раздражают Юру не на шутку.
Алкоголизм не удалось искоренить.
Решено – не на одну минутку!
Немедля ушли к Марусе жить.
Сан Саныч один, сам по себе.
Правда, у нас всегда на виду.
С потрохами отдался пьяной судьбе.
Того и гляди – накличет беду…
В живых осталась баба Шура.
Всегда с любовью на нее гляжу.
Ее лицо, походка, даже фигура.
Я копию сына в ней нахожу.
У них даже пятно родимое похожее.
Точь-в-точь на правом виске.
Это ж надо так, Боже.
Сашеньки нет, мы с Шурой в тоске.
Отвлеклась немного, сентиментальной стала.
Вот и август уже тут как тут.
Я гос.экзамен сдала –
Получила диплом, прощай институт.
Это приятно и здорово все же.
Но вот настоящий праздник пришел.
Это свершилось! Слава тебе, Боже!
Кровинушка наш встал и пошел.
Пошел-пошел, какая радость.
Сияет весь как золотая осень.
Куда девалась боль и слабость?
Это случилось в год и восемь.
Он пошел, а я взлетела ввысь.
У него ножки, у меня крылья.
Мы оба за руки взялись.
Дитя и мать – вечная идиллия.
Взыграла жизнь и вырвалась из плена.
Остановить ее теперь не получится.
Мы выбрались из губительного тлена.
Ради этого стоило мучится.
Ради этого стоило жить,
Забывая про все на свете.
Жертвовать, с ума сходить,
Лишь бы счастливые были дети.
Эпопея радостей еще не конец.
И наших чувств не скрыть,
Сашуля-сынок он такой молодец.
Сразу резко начал говорить.
Говорить не слова, а предложения.
Непостижимо! Удивлению нет предела.
«Уникальный и нет сомнения»:
Заявил о себе внятно и смело.
Материнская вера, надежда, любовь
Несокрушимая и не может сдаться.
Она не подвластна магии слов,
Ведь намекали – от сыночка отказаться.
Родненький наш, златокудрый ангелочек.
Теперь ты скажешь, что и где болит.
Не будет больше бессонных ночек.
Жизнь смилостивилась и к тебе благоволит.
Рог красноречия рассыпан повсюду.
Отныне в доме шум и смех.
И как тут не поверишь в чудо?
Сынок буквально взбудоражил всех.
Все преобразилось, мир изменился.
Глаза подсохли, сердце не щемит.
И снежный ком с души свалился.
Я танцевать хочу и мне никто не запретит.
На радостях муженек «надрался».
Прилично так, почти до «полусознания»,
Сразу упал и не сопротивлялся.
Никто не обратил особого внимания.
Все, кто нас знал, кто верил и нет
Вздохнули с большим облегченьем.
На нашей улице «зеленый свет».
Мы сильные и запаслись терпеньем.
Два годика, две свечечки горят.
А наш виновник ликует,
И гости часто тосты говорят,
Но кроме сына никого не существует.
Он неумолим, ему все интересно.
Любопытство его не утомляет.
Наблюдать за ним радостно, прелестно.
Безумно рады и он нас умиляет.
Бабушка Шура и тетя Маруся с ним
Постоянно, когда мы на работе.
Уходит в прошлое страх и экстрим,
Теряется где-то в житейском водовороте.
Папка собирает коллекцию машинок.
Решил порадовать сыночка, пусть.
Собрал прилично, старых и новинок.
Сашуля знает все эти марки наизусть.
У меня был свободный диплом.
С работой повезло прилично.
Инженер-экономист в «Мособлагропром»
Обещали квартиру, здорово, отлично.
Хороший коллектив, нормальная зарплата.
Работа по специальности, знакома.
А вот один выходной – маловато,
Но я все успеваю дома.
Мы с Сашей сказочки читаем,
Вернее, я читаю, он слушает.
Однозначно – много гуляем.
Вот только он плохо кушает.
Психотропные препараты делают свое дело.
Моторика, конечно, тоже хромает.
Он у нас усердный всецело.
Стал меньше спать, много играет.
Помалу наверстывает свое развитие.
Так желает его внутренняя суть.
Это очень трогательное событие.
Пусть светлым будет его путь.
Удовлетворено заявление наше.
Мы подавали его в детский сад.
Нашлось место для нашего Саши.
Новый этап и ни шагу назад.
У меня опять тревоги.
Как он там будет без нас?
Как встретят няни, педагоги?
Насколько он готов сейчас?
Как он с детками сладит?
Ему тяжело с ними тягаться.
Он ведь такой еще слабый,
Только-только начал развиваться.
Сыночку два годика и шесть месяцев.
Нужно рискнуть, пока есть место.
Он у нас не из принцев
И выложится на все сто.
Купили Саше ортопедические ботиночки.
Пока очень неудобно ходить.
Красные такие, как на картиночке.
«Мы должны, сыночек, победить!»
Он был спокоен, на удивление,
Когда я рассказала и ему про сад.
На лице никакого смятения,
Мне показалось, он даже рад.
С первых дней все пошло на славу.
Он справился, не плакал, не ныл.
Стал полноценным мальчишкой по праву.
Сладенький набирался знаний и сил.
Мог сам раздеться, разуться, умыться.
Его не надо кормить, все сам.
Он не умел, не знал лениться.
Умничка-сынуля, спасибо небесам.
Всегда веселый, всегда с улыбкой.
Спокойный, добрый, тихий, мил.
Он везде был первой «скрипкой».
Помогал другим детишкам и учил.
Воспитатели не могли нарадоваться Саше.
Доброжелательны и обходительны с ним были.
Похоже, сочувствовали беде нашей.
Нет-нет, они просто его любили.
Его невозможно было не любить.
Он как свет среди ненастья,
Увидев его, не сможешь забыть.
Не мальчик, а какой-то лучик счастья.
Папа мой проникся к внуку.
Чего не скажешь про мать.
Дедушка смилостивился – протянул руку.
Бабушке некогда, ей нужно «пахать».
Мы снова живем у меня.
Пусть бабушка Шура отдыхает.
Все равно приходит средь белого дня:
Несет гостинцы и чем-то помогает.
Нашего дедушку словно подменили,
Не вылезает из комнаты нашей.
В своем командирском стиле
Много играет и общается с Сашей.
Сынулечка как яркий пламень,
Как губка впитывает все вокруг.
«Он будет славный парень!»
Он дедушкин лучший друг.
Дед многое делал для внука.
Он истинно жалел его и любил.
Глядя на фото, плачет без звука.
Разговаривает с ним, он его не забыл.
Тысячи раз сынок выходил за предел,
Когда одолевала боль и мука.
Как он страдал и как терпел.
Не издал ни единого звука.
С Морозовской больницы не вылезаем.
Мы там частые гости.
Без леченья никуда – понимаем.
Опаздываем в весе и в росте.
Врач текущим моментом довольна.
Опираясь на опыт, не на случай.
Она и строгая и сердобольна.
Старается сделать как лучше.
Сыночек многое-многое умеет.
Одна беда – замедленные движения.
Быстро делать пока не сумеет.
Для этого есть специальные упражнения.
Ребенка нужно развивать по науке.
Поставить речь и мышленье в надежный ряд,
Улучшить моторику, ножки, ручки.
Сашу нужно определить в логопедический сад.
Там специалисты помогут решать задачу.
Научат нормально читать и писать.
Заставят трудиться, поверить в удачу,
А самое главное – не раскисать.
С таким садом оказалось нетрудно.
Но в нашем поселке его нет.
Определили в «Звездочку» в Долгопрудном
И мы пошли туда с четырех лет.
Все сначала, новые дети, новые люди.
Серьезная большая нагрузка для Саши.
Тяжелые рабочие шестидневные будни.
Постоянные мелкие подвиги наши.
Квартиру обещали мне и предоставили.
В Лобне, в хорошем новом доме.
Кое-как мы ее обставили.
Все необходимое: не шик, не хоромы.
Теперь мы с удобствами и одни.
Стало труднее, но тише.
Живем здесь ночи и выходные дни.
Рядом парк – гуляем вечерами, воздухом дышим.
Утром-пораньше на электричку неохота.
Сначала сына в Долгопрудный в сад,
Затем в Москву на работу.
Вечером – по очереди – все обратно назад.
Тяжело, напряжение, в страхе даже.
Что завтра нас ждет?
Что нового врач скажет?
Как Сашуля себя поведет?
Он терпелив, мой сладкий.
Делает вид, будто не понимает.
У него всегда все в порядке.
Вопросов много и это пугает.
Разрывает сердце, если бы знать.
Что сделать, как сыну помочь?
Согласна боль его забрать,
Смотреть на это мне невмочь.
Сашеньке пять лет – пять свеч.
Прекрасный повод гостям веселиться.
На славу удался чудесный вечер,
Только папка успел сильно напиться…
