Опубликовано: 29 августа 2017 17:42

Да, я пьяная. Глава 5

Где-то в ноябре телефонный звонок,

С утра пораньше, будто нарочно.

Мне позвонил знакомый Витек,

Попросил встретиться с ним срочно.

 

-Прости, что так рано, невтерпеж.

-Какие проблемы? И причем тут я?

Витек был в семью нашу вхож,

Можно сказать – мы были друзья.

 

-Разговор не телефонный, касается нас.

Ты, пожалуйста, не спеши, ближе к обеду.

-Ладно, буду собираться сейчас.

-Я на машине и за тобой заеду.

 

Мы дружили семьями давно,

Витя с Юрой – не разлей-вода.

Везде во всем были заодно.

Жена его Надя рада нам всегда.

 

У них двое детей – сын и дочь.

Нормально все, все в порядке.

Наверно нужно чем-то помочь.

Может деньги? Увы. Скромны мои достатки.

 

Спокойно придет и все расскажет.

Какая-нибудь банальность, ерунда.

Не стоит душу будоражить.

А может случилось какая беда?

 

Нет, предчувствие мое в покое.

Обычно оно меня не подводит.

Может розыгрыш или торжество какое?

Сказал бы сразу, а то за нос водит.

 

Мы встретились и все прояснилось.

Он начал сразу без лишних слов.

Мне в страшном сне такое не снилось.

У его Нади с моим Юрой, оказывается, - любовь!

 

 

Он их застал врасплох при любодеянии.

Лучший друг с любимой женой.

В чужих объятьях, в чужом обладании.

Виктор боготворил ее, считал неземной.

 

«Представляешь, пятнадцать лет в радости и в горе!

Душа в душу, но оказалось, что не так.

У нее мой лучший друг в фаворе,

А я любящий «рогатый» дурак!»

 

Смотрю на его кривой рот,

У самой по сердцу текут слезы.

Свершилось, встаю перед фактом вот,

А в памяти клятвы в любви и розы.

 

Я посвятила свою жизнь суженному,

Верой и правдой, теплом и заботой.

Верность несла только мужу моему.

Делила ложе с лаской и охотой.

 

 

Я поднимала его сына, его кровь,

Молча делая все в одиночку.

Он предал меня окончательно вновь:

Его измена попала в самую точку.

 

Обидно, конечно обидно, тяжело.

Брошенная, ущербная, убитая, немая.

Горько мне, что так не повезло.

Я вины своей перед ним не знаю.

 

Легче, когда этого не знаешь,

Но если главные герои – твои друзья.

Такая неловкость, от стыда умираешь.

Конечно, такое прощать нельзя.

 

Может правда, им повезет?

С этой смазливой Надей.

Никто не ожидал такой вот поворот.

Да, Юра Виктору и мне крепко нагадил.

 

 

Поменял меня на другую «игрушку».

Интересно, как он клялся ей?

Может превратится в «мамку-несушку»

И нарожает уйму здоровых детей.

 

Мой мозг воспалился серьезно.

Как жить такому невезучему?

Похоже уповать на любовь уже поздно.

Все, что Бог не делает – все к лучшему.

 

Опять слышу Витю и его тревогу.

Кричит, что опозорила его род,

Что он разведется, ей Богу.

Что за него любая пойдет.

 

«Она просит, а я требую развод!

Просит прощенья за все сразу.

Пусть рушится небесный свод,

Я ведь так любил ее-заразу…»

 

 

Мы еще долго говорили о наболевшем.

Иссякли эмоции и пригорюнились мы.

Потом умолкли как потерпевшие.

Все это случилось в преддверии зимы.

 

Но где-то в глубине я была рада,

Что избавилась от ненавистных оков.

Не будет в жизни больше этого гада,

И я построю жизнь без дураков.

 

Два или три дня пила беспробудно.

Начхать на все происходящее вокруг.

Мне было хорошо и чудно.

«Чао бомбино», прощай мой друг.

 

А потом, они заявились ко мне.

Оба два: голубь и голубка, не иначе.

Я чувствовала себя словно в дерьме,

Но это уже ничего не значит.

 

 

Многое теперь не имеет никакого значения.

Смотрю на мужа без интереса.

Даже Надя не вызывает отвращения.

Я исцелилась от этого стресса.

 

Юра «с большого бодуна», очевидно.

Правда, почему-то молчал совсем.

А мне не больно и не обидно.

Могло быть и лучше, но не совсем.

 

Пытались о чем-то говорить невнятно.

Вернее, больше утверждались они,

Про то, что нет дороги обратно.

«Если можешь – прости и не вини…»

 

Разлучница превозносила меня, не глядя в глаза,

О Саше говорила нежно, мило.

Она не знала, глупая коза,

Что вернула меня из могилы.

 

 

Спасла меня, в буквальном смысле -

Он сделал бы меня калекой.

Уйти от него не было даже и мысли.

Я жуть боялась этого человека.

 

Сочувствовала мне, жалела Сашу,

Клялась, Господь не даст соврать.

С болью в сердце разделяет беду нашу.

Обещала, что будет нам помогать.

 

Я ее не слышу, вернее не хочу.

За четырнадцать лет получила сполна.

Четырнадцать лет верой и правдой плачу.

Боже милостивый, в чем моя вина?!

 

Четырнадцать лет жила для него.

Хотела счастья нам всем вместе.

В результате крах и нет ничего,

Кроме сына и поруганной чести.

 

 

Муженек даже прослезился. Невероятно!

Это должно было случиться однажды.

Он что-то сказал невнятно,

В одну реку не входят дважды…

 

Затем быстренько собрали вещи.

Барахла у Юры было много.

Злость сочилась из всех щелей и трещин,

Я про себя сказала - «Скатертью дорога».

 

И были таковы – стою как истукан.

Слезы льются, обжигают тело.

Пошла и «накатила» сразу стакан,

Перекрестила дверь гордо и смело.

 

Господи Иисусе, прости меня за все,

За помыслы мои грешные.

Пусть твоя милость счастье им несет,

Пусть будет полным как воды вешние.

 

 

А у меня забот полон рот,

Некогда расслабляться, не время.

Нужно сыночку объяснить такой поворот,

Такой удар, такое бремя.

 

Он, сердечный, долго страдал

И все принимал на свой счет.

А потом вдруг загадал –

Если он похудеет, то папа придет.

 

Сказал, что обязательно к врачу пойдет,

Попросит у него таблеток разных.

Тогда полнота его спадет,

Он не будет таким безобразным.

 

«Сынок, милый мой малыш,

Отец ушел как страшный сон.

Ты уж думай, что говоришь,

Мой добрый и любимый Карлсон.»

 

 

И вот уже улыбка до ушей,

Он меня любит и верит маме.

Обнимает нежно за шею:

«Ну ничего, будем жить сами!»

 

Чудной Сашок становится, чудной,

Но очень добрый, так не бывает.

По дому трудится как заводной,

Не на секунду про меня не забывает.

 

Да, он замечал мой пьяный нрав.

Долго «просвещал» меня и журил.

Я соглашалась, что он прав,

И он опять меня любил.

 

Как же нам здорово с сыном -

С ним жизнь моя цветет сполна.

Утопаем в блаженстве невинном.

Нас двое, но душа одна.

 

 

Новый год прошел, а я все «в мыле».

Саша, работа, развод и боль.

Юра позвонил в своем стиле,

Когда в нем бурлит алкоголь.

 

Непременно условия мне обозначил,

По поводу Саши и алиментов.

Признаться, сильно меня озадачил.

Мне сейчас не до этих моментов.

 

Одним словом, коротко и ясно:

«Хочешь, чтобы Саша гостил у нас?

Не подавай. И если согласна,

Отвечай немедля! Прямо сейчас!»

 

От его слов мне дурно,

Как будто он рядом здесь.

Я чувствую себя ужасно, сумбурно.

Меня ошарашила его весть.

 

 

Юра напомнил о себе властно.

Когда же этому придет конец?!

Он хочет видеть меня несчастной?

Ты не увидишь слез моих, подлец!

 

Алименты стали «камнем преткновения»,

Он предъявил нечеловеческий счет.

Бабушка и внук, прекрасные мгновения.

Он сделал правильный расчет.

 

Как можно нас разлучать?

Они еще больше стали похожи.

Баба Шура и мне как мать.

Я согласна. Храни ее, Боже.

 

Она добрейшая, милейшая, святая.

С огромным сердцем, душой горячей,

Словно спустившаяся к нам из рая.

Бабулечка многое для нас значит.

 

 

Юра маме грубит постоянно.

Она как и я, бедная, молчит.

А уж когда он пьяный,

Становится невыносимый, хамит и рычит.

 

Отче наш, дай сил, даруй покой.

Не хочу за черту, за предел.

Молю тебя, с протянутой рукой.

У меня впереди много дел.

 

Нужно продлить пенсию Саше.

Подтвердить его инвалидность – закон.

Каждый год – это обязанность наша.

Каждый год к врачам на поклон.

 

Каждый год слышу одно и тоже –

«Зачем рожать детей больных?»

Они ведь умные люди, Боже.

От чего столько желчи у них?

 

 

Это так унижает, кто бы знал.

Они решают – быть или не быть.

Как будто за год сын здоровым стал.

Такие моменты трудно забыть.

 

Благо на работе меня понимают.

Отпускают. Я всегда в бегах.

Идут навстречу, часто выручают.

День и ночь я на ногах.

 

И Топушку моего искренне любят,

Он часто бывает у нас.

Никогда ни за что его не осудят.

Накормят, напоят и дадут «про запас».

 

Я благодарна им безмерно.

Простые люди, а столько доброты.

Не покривлю душой, наверно –

Если спросят меня, «с кем ты».

 

 

Они «за глаза не судачат»,

Видят мою женскую долю.

Их восхищает, что я никогда не плачу.

Моя боль становится их болью.

 

Я и на работе бывала пьяна.

Случалось, «лишку» хлебнешь, не рассчитаешь.

Этого начальнику хватало сполна.

«Смотри, ты умная, ты все понимаешь.»

 

Понимать-то я понимаю и знаю,

Не в коей мере это не должно повториться!

Как же я себя за это презираю,

Но могу сорваться и снова напиться.

 

Все случается, помимо желания.

Сознанье уходит на задний план.

И я уже не обращаю никакого внимания.

Пью до победы, не действует стоп-кран.

 

 

Приходилось, прятали меня от начальства.

Ведь не «заложат», что напилась «с дуру».

Я потом врала, набравшись нахальства.

Надо же было спасать свою шкуру.

 

Да, было конечно, теряла контроль.

Но драма вся случалась дома.

В вине топила свою боль,

Но появилась другая, доселе не знакомая.

 

Отвращение – дело сугубо личное.

И будь я проклята стократ,

Самое гадкое, самое трагичное –

Разнузданная женщина, пьяная «в умат».

 

Мы официально резвелись и разбежались.

Пути-дорожки разошлись навсегда.

В тот день мне птицы улыбались,

Хочу, чтоб так было всегда.

 

 

Какого же было мое удивленье.

Молва принесла «дурные» вести -

Три месяца длилось любовное влечение.

Юра с Надей уже не вместе.

 

На большее их не хватило,

Но это меня не касается.

Спросить бы их – что это было?

Если честно – моя душа улыбается.

 

Какая кошка между ними пробежала?

Уже неважно. Это пустое.

Даже в сердцах я им счастья желала.

Оказалось – их чувства ничего не стоят.

 

А-ну как вздумает ко мне вернуться.

О нет! Нет! И сто раз нет!

Он не посмеет больше меня коснуться,

С меня достаточно четырнадцати лет!

 

 

Больше он не найдет такую дуру,

Не выносящую ссоры из избы.

Которая молчит и не протестует,

Терпит все издевательства судьбы.

 

Не знаю, что и как, неинтересно.

У Саши в школе плохо совсем.

Даже я устала, признаюсь честно.

Сдает, и в классе ясно всем.

 

Весной всегда авитаминоз и обостренье,

Необходимо опять в больницу ложиться,

Там помогут, облегчат его мученья.

Сынок готов и не боится.

 

Конечно, в больнице лучшее леченье.

Он становится милый добряк.

Его знает и любит все отделенье.

Топушка, к тому же еще и весельчак.

 

 

Со взрослыми Сашок преображается.

Они готовы слушать его и не перебивать.

С детьми у сына не получается.

От Сашиной нелепости дети будут «ржать».

 

Он уходит в себя, стесняется,

Начинает снова чесать нос впопыхах.

Вся боль на лице отражается,

Но Саша держит себя в руках.

 

И только дома, рядом со мной,

С моим теплом и любовью нежной,

Сын опять становится самим собой.

Опять становится Топушкой прежним.

 

Сынок-сынок, терпи родной.

Сколько есть мочи, терпи милый.

Мало надежды и веры одной.

Твое терпенье будет твоей силой.

 

 

И мы лечились и учились до конца.

Ругались, плакали, снова мирились.

Разом просили небесного Отца,

Разом вкушали, смеялись, веселились.

 

Опять снисхождение, я понимаю.

Топушка переведен в восьмой класс.

Опять благодарно пилюлю глотаю.

Весь дневник у него из «трояс».

 

А впереди лето, отдых долгожданный,

Может даже удастся на море.

Сынок у бабушки Шуры желанной.

Он к ней прибудет вскоре.

 

Она ждет его с нетерпеньем.

Поди, гостинцев припасла немерено.

Будет потчивать колбасой, пирогами, вареньем.

Закоримит сына, знаю, уверенно.

 

 

А мой папа дед Костя,

Он может даже обидеться.

Он тоже ждет гостя,

Желает с внуком свидеться.

 

Они умеют ладить отлично,

Расписано все как по нотам.

Дед с Сашей на равных, логично.

Отдают предпочтенья приятным заботам.

 

И будет у них рыбалка, тоже.

И природа, и лес, и грибочки.

Сынок дедушке как может поможет.

К примеру: воды натаскает в бочки.

 

А Сашок будет есть и есть.

Дед не ведет за ним контроля,

Забывает просьбу мою учесть.

К тому же, не видит мама Оля.

 

 

Смотрю на Сашу, на грусть в его глазах,

На моего Топушку, на моего медвежонка.

Откуда вдруг панический страх?

Мне до одури захотелось родить ребенка.

 

Вся моя жизнь трещит по швам.

Время уходит, а впереди безнадега.

Мне тридцать пять, скажу я Вам.

Еще есть шанс и времени немного.

 

Я помню те роды и адские муки.

И эту боль не могу унять.

У меня сейчас развязанные руки.

Хочу-хочу-хочу ребеночка опять.

 

Вот только где взять молодца?

Мои желанья мечтами приукрашу.

Согласна даже рожать без отца.

Неоригинальная я, снова хочу Сашу!

 

 

Это имя мне милее всех,

От него веет героикой славой.

В нем изначально заложен успех.

Дух дерзновенья в порывах величавый.

 

Я, конечно, не убедилась, но,

Мне нужен здоровый сын!

Хочу себя проверить заодно.

У меня на это несколько причин.

 

Почему б и нет? Я еще ничего.

Свободная женщина – мечта поэта.

Могу запудрить мозги «огого»,

Не дав при этом внятного ответа.

 

Женщина без флирта – это аномалия.

Грация пантеры сведет с ума любого.

Пусть невыразимы грудь, бедра и талия.

Личное обаяние стоит дорогого.

 

 

Размечталась, у зеркала стоя.

Я не жалею потерянных лет.

Конечно, устала я, хочется покоя.

Увы, в моем пути покоя нет…

 

У меня приятельница – Демьяновна.

«Бизнесвумен» - так ее величаю.

Хлебнувшая тоже жизни сполна.

Всегда ее с «хлебом и солью» встречаю.

 

Она мне тут кое-что поведала,

За одного мужчину идет речь.

Давно присматривалась к нему и «исследовала».

Ей кажется, игра достойна свеч.

 

Кстати, Сашей зовут, он - шофер.

У меня «баранку крутит».

«Интересуется тобою с некоторых пор.»

Говорит «влюбился по уши», не шутит.

 

 

«Могу сказать – хороший, добрый мужик.

Даже не был еще женат.

Скромный, простой, не любит шик.

Похоже, не касался еще «любовных врат».

 

Стеснительный такой, просто жуть.

Огромный детина, а пасует.

Не знает, как проложить к тебе путь.

Одним словом - «застрял и буксует».

 

Заладил одно и то же, «Емеля»:

«Такая красивая женщина, как подойти?»

А я ему: «Ну что ты мелишь?!

Не можешь повод хоть какой-нибудь найти?»

 

«Прикажешь учить тебя что ли?

Ты же не безусый юнец!

А то так и «профукаешь» Олю.

Давай решайся, действуй наконец!»

 

 

«Я так думаю, Оль, он ничего.

Молодой, непьющий, трудяга со стажем.

Можно даже пойти за него,

А там глядишь – время покажет.»

 

«Ты же знаешь, я добра желаю.

Не приведи Господь беду.

Одной тяжело, по себе знаю.

Думаю, мужик достойный – уведут.»

 

Поговорили и закрыли тему, точка.

На ловца и зверь бежит.

Вот тебе мать и рожай сыночка.

Все тело от волнения дрожит.

 

Все же он пришел, чуть живой.

Совпали видно все звездные меридианы.

Мое сердце ровное, немое.

На душе ни радости, не раны.

 

 

Он и правда «не рыба, ни мясо».

Весь в испарине, в волнении жутком.

Не «подшофе» ли он часом?

Не расположен к юмору и к шуткам.

 

Он явился ко мне на работу.

Я тут же предложила ему чаю.

Делаю это с большой охотой.

Исподлобья за ним наблюдаю.

 

Ему нужна была справка для чего-то.

Забыла уже, не помню какая.

И поговорить со мной охота.

Он так и не дотронулся до чая.

 

Саша пытался что-то говорить,

Хотелось услышать его подробно и внятно.

Волненье его невозможно усмирить.

Все было скомкано и непонятно.

 

 

На том и разошлись восвояси.

Да, видно, что мальчик не целован –

Взгляд теплый, взор ясный.

Боится женщин и потому не избалован.

 

Впечатленье самое нормальное, право.

В этом случае я нейтральная.

Не супер, не бис, не браво.

Он настоящий, постановка не театральная.

 

Отсутствует харизма удачливого «мена».

Лишней бравады нет и в помине.

Конечно, он не тянет на джентльмена.

Ясно одно, что он невинен.

 

Представьте, это чертовски подкупает.

Узнать бы, сколько ему лет,

Чем живет, о чем мечтает.

А главное: любит детей или нет?

 

 

Хороший парень, нужно признать.

Высокий, сильный, надежный, конечно.

И девушка нужна ему под стать.

Такая же добрая, такая же сердечная.

 

Он опять был у меня и пил чай.

Был жаркий день, нужно признаться.

И робко так спросил невзначай:

-Вы любите плавать, хотите искупаться?

 

-Не представляю себя без воды.

Подчиняюсь этой славной стихии,

Вот только закончу мои труды.

Вода уносит все чувства лихие.

 

После работы заехал за мной.

Потом мы «упражнялись» в еде.

Притащил буквально «Гастроном» с собой.

Это был пикник на воде.

 

 

Я сразу оценила щедрость его.

Оказывается, он большой оригинал.

Устроил праздник из ничего.

Я свободно вздохнула, кто бы знал.

 

Его застенчивость меня потешала.

Такой сильный и такой ранимый.

Но это нам ничуть не мешало.

Он старался и был неутомимый.

 

Не скрою, он мне понравился.

Какой-то свой, домашний, теплый.

Ничем не хвастал и не славился.

Не было ни матов, ни воплей.

 

Я не воспылала, но было приятно.

Совсем другой мир и манеры.

Ведь давала зарок себе неоднократно –

Без любви никого не впущу за двери.

 

 

Саша стал мне звонить,

Извинялся за отнятое время.

Предлагал куда-нибудь сходить.

Я радо соглашалась ему внемля.

 

И сразу задаю себе вопрос –

Что я делаю и зачем мне это?

Он ведь еще молокосос,

Не знает жизни, не видел света.

 

Он чистый, порядочный, да.

Подкупает тем, что любит мать.

А будет ли так всегда?

Что я сама смогу ему дать?

 

Я хочу ребенка? Да, хочу.

Муж мне нужен? Не очень.

Двое детей одному не по плечу.

А может он жениться не захочет?

 

 

Конечно, всякое в жизни приключалось.

Но мы вообще были скромны.

У Саши многое уже получалось.

Казалось, мы друг другу нужны.

 

Ведь у меня уже все это было.

Весна, цветы, волшебные сказки.

Я помню все, ничего не забыла.

Не приведи Господь такие ласки.

 

Мужчина и женщина – стихия безумств.

Это пожар ливнем разбитый.

Порочный круг разорванных чувств,

Разнесенный по разным орбитам.

 

Множество осколков в груди торчат.

Такие мелкие, безжалостно жгучие.

И раны медленно сочат,

Не заживают даже при случае.

 

 

Ошибки наши – наши враги.

Бороться с ними мы не желаем.

Лишь просим: небо помоги.

От того все больше и больше страдаем.

 

Что делать? Надо рисковать.

Кто не рискует, тот не побеждает.

Плохо, когда холодная кровать.

Обидно, если никто не обнимает.

 

Наши встречи меня грели,

Забывались тревоги хотя бы на час.

И мы общались, мы горели.

Все на чистоту и без прикрас.

 

Рассказала о Топушке моем больном.

Саша сказал, что Сына знает.

Все мои силы и мысли в нем,

Леченье ему уже не помогает.

 

 

Бывшего моего вспоминала тоже.

Этот г.. гуляет, пьет и нет проблем.

Но я благодарна Надежде все же.

Жаль ее, она теперь ни с кем.

 

Я уже давно не так девчонка.

И небо в алмазах не признаю.

Забыла мой голос звонкий,

Не играю, не танцую и не пою.

 

Но я не лед, далеко нет.

От теплых слов, конечно, таю.

Тяжелый груз суетных лет.

Неужто радость больше не познаю?

 

Может быть вот он герой.

Гляжу: глаза добрые карие.

Может он спаситель мой?

Гори огнем все прошлое старое.

 

 

Саша все больше молчал.

Он не мямля и не болтун.

На все вопросы спокойно отвечал.

Парень честный, он не врун.

 

Теперь я знаю, сколько ему лет.

Он на шесть лет меня моложе.

Видно, и смотрится будто атлет.

Да, он влюблен в меня, похоже.

 

Читаю его как чудную книгу.

Мне интересно все и неспроста.

Стоит продолжать с ним интригу?

А может начать все с чистого листа?

 

Может быть случиться чудо,

И на второй попытке закончится счет.

Вдруг с ним я счастлива буду.

Вот так вот «раз» и повезет.

 

 

Но нет, послушаю его, что скажет.

Он мужик, пусть утверждает себя.

Уж как-нибудь три слова свяжет.

Мол «Оля, я люблю тебя».

 

Видимо, еще пока не смеет.

Как долго? Хотелось бы знать.

Спокойно, тихо, как он умеет,

Рассказал про сестру и мать.

 

Почему я их семью не знаю?

Саша учился в моей школе тоже.

Сестру его не припоминаю.

Правда, они намного моложе.

 

Мать – Людмила Сергеевна – лаборантка.

Сестра Елена замужем пару лет.

Сашина мама вылитая цыганка.

Отца Сергея Андреевича уже нет.

 

 

По роду моей работы

Я знаю всех в поселке нашем.

Примерно, где, кто и что ты.

Но вот не знала почему-то Сашу.

 

Он не любит о себе говорить.

Не богата его биография.

Желает лишь меня боготворить

И просит мою фотографию.

 

Жадно смотрит на меня воочию,

Боится расстаться со мной.

К тому же, ему грустно ночью.

А с фото будет полный покой.

 

Да, он интересный, достойный внимания.

Зачем нас только судьба свела?

Сегодня не долгое наше свидание.

У Топушки снова плохие дела.

 

 

Леченье незапланированное у нас.

Пару недель нужно подлечиться.

И мы не упускаем такой шанс.

Скоро школа, нам трудно учиться.

 

Вот так мотаюсь годами, ужас.

Сашу опасно одного оставлять.

Что он может вытворить тотчас?

Непредсказуемо все, как знать.

 

Есть возможность: в профилакторий,

На свежем воздухе, в глуши.

На нейтральной территории.

Лечись, играй, гуляй, дыши.

 

Общая утомляемость. Он опять никакой.

Тяжело ему, сыночку, очень.

Нужен режим и полный покой.

Саша любит лечится и хочет.

 

 

Определила Сашу и обещала навещать.

Сказала, что приеду и привезу «вкуснятину».

Сынок любит много поглощать,

А мама сделает все обязательно.

 

Тут вызвался мой воздыхатель.

У него машина и он меня отвезет.

И это было так кстати,

Но вышло все наоборот.

 

Сегодня не получится точно.

Все одно к одному, как назло.

Приказали: закончить работу срочно.

Александр вызвался сам, и сыну повезло.

 

Саша мне потом рассказывал:

«Мамочка, смотри, пожалуйста, послушай!»

И все руками показывал,

Как много дядя привез кушать.

 

 

Они подружились буквально сразу.

«Дядя Саша обещал: еще приедет!

И к следующему разу

Еще больше привезет снеди.»

 

«Мамочка, ты только не бойся.

Если хочешь, можешь не приезжать.

Дядя Саша сильный, не беспокойся.

Теперь никто мне не будет угрожать.»

 

Топушка почувствовал добро людское.

Распознал хорошего человека.

Стал другим. С ним творится такое.

Он сильный, не больной и не калека.

 

Александр навещал сына неоднократно.

Со мною ездил, а больше сам.

Признаюсь, как мне было приятно.

Я молилась. Молилась небесам.

 

 

Александр – он чувствительный очень.

Буквально слезы на глазах.

Искренне чужою болью озабочен,

Но он не святой и не монах.

 

Не очерствел и маски не носит.

Не растерял себя по случаю.

Живет по совести и ничего не просит,

И верит в долю лучшую.

 

Съездил, привез Топушку домой.

У Сашка настроение расчудесное.

Никак не может наговориться со мной.

Сияют снова глаза его небесные.

 

И все про дядю Сашу вопросы:

«А он кто? А он где? И почему?

Я тоже скоро буду взрослым.»

Александр сильно понравился ему.

 

 

Все сложилось само собой.

Мы уже гуляем трое.

Нам радостно, и мы наперебой

Не даем друг другу покоя.

 

Осень, осень, опять осень,

Но грустить не буду, ни к чему.

И мы гуляем между сосен.

Мне впервые хорошо. Но почему?

 

Надо же, скажите на милость,

Александр взволнован и неуклюж.

Заявил наконец и это свершилось:

«Олюшка, выходи за меня замуж!»

 

Дождалась, он преодолел себя

И вырос еще в моих глазах.

«Александр, Саш, я пойду за тебя!»

И поцелуй застыл на устах.

 

 

Боже правый, я опять жена.

Снова буду делить ложе.

Есть человек, и я ему нужна.

И это радует, это поможет.

 

Появится хозяин в доме нашем.

Наполнит стены дух мужской.

Мама Оля и два Саши.

И долгожданный мир мирской.

 

Пусть знает бывший самодур,

Я любима и рада от части.

Да, я боялась его через чур.

Прочь страх! Со мною счастье.

 

Хватит о нем, он не достоин.

Пусть Господь ему будет судья.

Г.. штопаный, он не воин!

Спасибо отче, судьба его не моя.

 

 

Я за себя всегда отвечу.

Заботой, терпеньем, душевным теплом.

С открытым сердцем друга встречу,

С любовью приведу в мой дом.

 

Любовь поглощает влюбленных всецело.

Моя любовь превратилась в быт.

Она имеет разумные пределы.

Моя любовь верит, страдает, болит.

 

Александр не будет обделен ничем.

В радости и в горе будем вместе.

Не упрекну и не обижу. Зачем?

Не позволю усомниться в моей чести.

 

Конечно, время покажет нас.

Кто мы на самом деле.

Судьба дарует второй шанс,

Чтобы мы разобраться сумели.

 

 

А кто старше, кто моложе,

Это утряслось само собой.

Я ему намекнула все же

И сразу обрела покой.

 

Александр говорил маме обо мне.

Рассказывал ей, что влюбился.

А сейчас он рад вдвойне,

Предложил замуж и своего добился.

 

Доложил маме про моего сына,

Про мое первое замужество.

И сказал, что ему все едино.

Проявил характер и даже мужество.

 

Маме не терпелось взглянуть на сноху,

Тайком приходила ко мне на работу.

В коллективе я на хорошем слуху.

Была в восторге от меня, что ты.

 

 

Позже мы встретились, конечно.

И каждый думал про свое.

Мать отнеслась ко мне сердечно,

Я думаю, что не расстроила ее.

 

Я рассказала Топушке про нас,

Что мы теперь жених и невеста.

Он вскинул палец и крикнул: «Класс!» .

От радости не находил себе места.

 

Сашок теперь в восьмом, о, мука.

Я ему твержу: «Терпи, сыночек.»

И он все делает без звука.

Боже, как мучается твой ангелочек…

 

Он рад за меня и дядю Сашу.

У нас теперь все переменится.

Как только он станет старше,

Он тоже обязательно женится.

 

 

«Да, сокровище мое, конечно.»

Только ты не о том мечтаешь.

Так не может продолжаться вечно.

«Все будет так, как ты пожелаешь…»

 

Не смею говорить, что это не так.

Что жизнь его не удалась.

На меня надвинулся мрак.

И я резко снова напилась.

 

Утонула сразу в небытие,

Остановила жизнь на время.

Пускай судьба дрожит на острие.

И ощутит это тяжкое бремя.

 

Утро обошлось без приключений.

Даже здоровье не пострадало.

И никаких похмельных мучений,

Что очень редко бывало.

 

 

Все шло своим чередом.

Подали заявление в ЗАГС.

Сашок, школа, работа, дом.

Пока не пробил наш час.

 

В октябре мы расписались.

Тихо, мирно объяснились с Сашей.

С холостяцкой жизнью расстались.

Фамилия «Дрожжины» отныне будет нашей.

 

Антонова, Попова, Дрожжина, уже трио.

Наверное хватит, надо остановиться.

А вообще-то звучит красиво.

Но поживем и не будем торопиться.

 

Мою просьбу Александр уважил.

Я хотела совсем узкий круг.

И праздник наш весельем зажил,

Родители, Надя, пара друзей и подруг.

 

 

Он оградил меня от всякой заботы,

Всю «кухню» взял на себя.

Сделал уйму нужной работы.

И все со вкусом, все любя.

 

Саша оказался отличный кулинар.

Не хвастал, не выделялся норовом.

Готовить вкусности – его дар,

Ведь в армии он служил поваром.

 

Самый счастливый был сынок.

Ребенок без всяческих подвохов,

Его посетил блаженства шок.

Он все сиял и все «охал».

 

Мои родители словно мумии,

На лицах маска безразличия.

Сидели в надменном раздумии.

Сказали б что-нибудь для приличия.

 

 

Будто повинность здесь отбывают

И это выше их сил.

Не радуются, не сопереживают.

Никто из них нас не благословил.

 

Я привыкшая. Я выдержу и улыбнусь.

Скажу «спасибо вам большое!».

Потом одерну себя и пристыжусь

И опять покривлю душою.

 

Все хорошо, Оля. Все нормально.

Опять во мне чей-то голос.

Слышу его отчетливо, реально.

И опять «дыбом» становится волос.

 

«Запрягайся мать, да в хомуты.

Завлекай, весели молодого мужа.

Видишь? Сбываются твои мечты!

Улыбайся и показывай восторг! Ну же!»

 

 

Помалу привыкаем друг к другу.

Новый мужчина и новый подход.

Замечу, Александр не обижает супругу.

Бывает, случается наоборот.

 

Мы с мужем люди непьющие.

Я крепко взяла себя в руки.

План у нас далеко идущие,

Не предоставим место скуке.

 

После дня рождения сыну снова плохо.

Знакомая больница, стационар нам поможет.

Сынок опять без «ах-ов и ох-ов»

Ведет себя безукоризненно, он может.

 

У Топушки очень большой вес,

К тому же сумасшедший аппетит.

Постоянно все, что не попадя, ест.

И этим сильно себе вредит.

 

 

Я все вижу и молю.

Без пищи ему не жить.

Его резервы равны нулю.

Их нечем восполнить и нечем заменить.

 

Александр в курсе наших дел.

Его оптимизм меня не греет,

А он так настойчив и смел.

А у меня так сердце холодеет.

 

Я благодарна ему несказанно

За его заботу и участие.

Сострадание его так желанно,

Кажется, вот оно – женское счастье.

 

Завтра суббота, едем к Саше.

Александр старается ему угодить:

То в магазин, то на кухне пашет.

Они успели друг друга полюбить.

 

 

Сашок стал говорить «папа» снова.

Дрожжин втихую вытирает слезы.

Сынок не вспоминает папу-Попова,

Видит любовь и не слышит угрозы.

 

Супруг сердобольный, мягкий чудак.

Взрослый, а все же ребенок.

Кормит в округе всех котов и собак,

Обожает их буквально с пеленок.

 

Представьте, они его чувствуют тоже,

Между ними неведомая связь.

Он каждого погладить может,

Ему не страшны ни микробы, ни грязь.

 

«Сашок, сынок, нужно жить,

Мы у Господа за тебя попросим.

У нас все хорошо должно быть.

Целуем крест, который носим…»

 

 

Молитва способна творить чудеса.

Она жива, она дышит.

Взбудоражит там все небеса.

И Он обязательно ее услышит.

 

Новый год прошел в приятном волнении,

Не то, что прошлые года.

Я уже в «интересном» положении.

Много-много детей хотела всегда.

 

Теперь мне дышится легко,

Не чувствую даже намеков гнета.

Супруг от хамства далеко –

Он человек другого полета.

 

Можно признать: жизнь удается,

Восходит путеводная звезда наша.

Похоже, это счастьем зовется.

Лишь бы не страдал так Саша…

 

 

Школа утомила его окончательно,

Результат «отрицательный» и однозначен.

Мы закончим восемь, обязательно!

Педагогический коллектив сильно озадачен.

 

Да, мы с сыном не в силах,

Не можем прыгнуть выше головы.

Меня давно не покидает страх.

Понимаю, как врачи были правы…

 

Муж по мере сил помогает сыну.

Здорово помогает и мне тоже.

В выходные убираемся наполовину.

Готовит на кухне любит и может.

 

Все вкусно так, что пальчики оближешь.

От всей души накормит нас.

Сашок уже совсем обездвижен,

Для него наступает «тихий час»…

 

 

Вот так вот живем и не тужим.

Не жируем и не бедствуем тоже.

Вдвоем ведь трудимся с мужем,

Вдвоем мы многое можем.

 

У Дрожжина «Жигули» - нам подмога.

Ездим в школу, на работу с семьей.

Сел себе у самого порога,

Вечером обратно втроем домой.

 

Да, Александр встретился с Поповым

И общался, так сказать, «по-мужски».

Все обошлось лишь крепким словом.

«Будешь «болтать» – язык засуну в тиски!»

 

В общем, Юрик понял намек,

Увидел, что силы не равны.

Перепугался, но не утек

И не наделал в штаны.

 

 

При встрече со мной менял тон.

Он часто бывал у меня на работе:

Здесь трудится друг его – Антон.

В общем, Попов теперь на пониженной ноте.

 

Бывает, я его не вижу, но слышу.

А у меня сумасшедший рефлекс,

Сразу теряюсь и чуть дышу.

Для меня он настоящий бес.

 

Сладкая радость у меня небывалая –

Счастье, которое редко меня касается.

Как долго ждала, как устала я.

Душа моя сегодня умиляется.

 

Гоподи-Боже правый, сбылось.

Сынок закончил восемь классов.

Сколько пота и слез пролилось,

Победил то, что ему неподвластно.

 

 

Пусть коряво, глуповато, неверно –

Это подвиг над самим собой.

Невозможно представить наверно,

Восемь лет выходить на «бой».

 

Мой мальчик, Топушка любимый,

Отдыхай, сынок, ты заслужил.

Набирайся сил скорей, родимый,

Всю-всю жизнь ты тяжко жил.

 

Ты теперь свободный человек,

Представлен сам себе по праву.

Никто не упрекнет тебя вовек.

Поступай по умению своему и нраву.

 

Ты знаешь, тебя везде ждут -

У бабушки Шуры, у деда во дворе.

В Шереметьевском лето, тепло, уют.

Хорошие места – резвиться детворе.

 

 

У тебя на все свое мнение.

Оно не совпадает с нашим, нет.

Непредсказуемое и нелогичное мышление,

Как у ребенка десяти-двенадцати лет.

 

И не нужно тебе все это.

Даже не думай и не «бодайся».

Впитывай нектар целебного света.

Как умеешь живи и наслаждайся.

 

Правда времена не стабильные очень,

Вот и Александр безработным стал.

Признаться, он не сильно озабочен.

Но меня расстроил, даже напугал.

 

В октябре я готовлюсь родить.

Может случиться даже раньше.

И как мы будем жить?

И что нас ждет дальше?

 

 

Работа нужна «кровь с носу».

За ребенка мне будут платить гроши.

Муж снял все вопросы.

Твердо заверил: «Не волнуйся и не спеши!»

 

Он и автослесарь, имеет гараж.

Пойдут заказы на ремонт авто.

Там, глядишь, пойдет ажиотаж,

А мне так кажется – все это не то.

 

Мужчина сказал – мужчина сделал.

Пусть так, никто не возражает.

Александр ведет себя уверенно, смело.

И энтузиазмом своим поражает.

 

Сейчас весь день он у себя дома.

Я на работе, Сашок с дедом.

Обстановка обыденная, знакома

Идет своим чередом, своим следом.

 

 

Мой труд всему голова.

Работа с населеньем – это сложно.

Донести до людей их законные права

Довольно трудно, но возможно.

 

Помочь пенсионеру, инвалиду, больному,

Правильно оформить документы, запрос,

Проверить обстановку на местах, дома.

Знаю как решить каждый вопрос.

 

Люди тянутся ко мне и уважают.

С чувством, искренне, меня благодарят.

Я честно выполняю долг, они понимают.

Пообещать и не исполнить – это навряд.

 

Нынче осень теплая и сухая у нас.

Мне уже гулять тяжеловато.

И я спокойно жду свой час,

Восемь месяцев еще, рановато.

 

 

А там внутри покоя нет.

Там живет барабанщик или футболист.

Уж сильно больно пробивается на свет.

Наверное, нам явится большой артист.

 

Сашок меня буквально достал,

Дает мне постоянно слушать плеер.

Чтобы ребенок композитором стал.

Становился чище и добрее.

 

Сашка не слышно было, а этот стучит.

Да так стучит, что очень больно.

Хорошо, хотя бы не кричит.

Не выступает, так сказать, сольно.

 

Чудесная осень, что тут говорить.

Лучи с небес не жгут, а ласкают.

Закрываешь глаза и хочется жить,

Все проблемы и невзгоды улетают.

 

 

За миг забвенья исцеляется тело,

Тот же час блаженства суть.

Ничего не бойся, шагай смело.

Живи сейчас, а прошлое забудь.

 

Все образуется само собой,

Ты стоишь на пороге материнства.

Как никогда тебе нужен покой,

Надежный союз семейного триединства.

 

Рожать в тридцать восемь – не предел.

Мне тоже выпало это счастье.

Награда – плод амурных дел.

Новая жизнь, нешуточные страсти.

 

У меня будет сынок, не иначе.

Нормальный, умен и силен.

Как он «там» резвится и скачет.

Вырастит будет всем чемпионам чемпион.

 

 

Сейчас все обойдется без потерь.

Мой предыдущий опыт на лицо.

Я могу постоять за себя теперь,

Не поскуплюсь на крепкое словцо.

 

Любой маломальский риск исключаю,

Ребенок должен без проблем явиться.

Лишь на Всевышнего уповаю.

Решено – я буду «кесариться»!

 

Только в Москве буду рожать.

Деньги есть, теперь все платно.

Отблагодарю, не смею обижать.

Все по справедливости, понятно.

 

Помню, седьмого октября легла.

В девятый столичный роддом.

Я бы и позже могла,

Но уже с большим трудом.

 

 

Теперь все заранее – процедуры, аппараты.

Обширное обследование по всей программе.

Хорошие, обнадеживающие результаты,

Все инструкции будущей маме.

 

Шестнадцать лет минуло уже.

По сути дела – заново рожаешь.

Опять все в напряжении и мандраже,

Но теперь-то ты многое знаешь.

 

Малыш появится в конце месяца.

«Готовьтесь родить естественным путем.»

Хочу заявить им – «Мне не терпится!»

Но не время еще, объявлю потом.

 

Страх прошлых родов возрос.

Я такого больше не допущу.

«Кесарево!» - ответ на ваш вопрос.

Иначе я этого себе не прощу.

 

 

Вскоре наш разговор состоялся.

Я высказала мои пожелания.

Сначала врач наотрез не соглашался,

Пошли отговоры и нарекания.

 

У меня аргументы из прошлого,

У них надежные заверения.

Страх растет до истошного.

«Не бойтесь» – так заявил зав. отделения.

 

Кесарево сечение – это очень больно.

«Мы Вам порежем все. А зачем?

Лучше естественно и добровольно.

Отвечаю – вы не рискуете ничем.»

 

«Нет и нет! Все уже решено.

Я могу рисковать только собой.

Дитя мое пострадать не должно.

И, пожалуйста, не спорьте со мной.»

 

 

Похоже вопрос «повис» в цене.

Я прекрасно знаю эти дела.

«Вы только намекните мне.»

Короче, все что надо, я отдала.

 

«Все будет хорошо, знайте.»

Меня уже почти трясло.

«И не волнуйтесь так. Отдыхайте.»

Операцию назначили на двадцать восьмое число.

 

Саша Дрожжин меня закормил.

Не верится, что так бывает.

Чего только он мне не привозил.

А сам горд, рад и сияет.

 

Они с Сашком вдвоем остались.

Вдвоем некогда скучать.

Никогда не спорили и не ругались,

Сашок тянется и боится «подкачать».

 

 

Мне потому спокойно и тепло.

Прочь гоню от себя тревогу.

Мне кажется, что с мужем повезло,

Ну и хорошо и слава Богу.

 

Соблюдены все предварительные процедуры.

Скрип каталки навевает легкий шок,

Второй раз я буду в этой шкуре.

Меня везут в операционный блок.

 

Моя персона в центре внимания.

Много глаз глядят с интересом.

Мы ищем точки понимания

В надежде обойтись без эксцессов.

 

Опять новое неведомое испытание.

Маска на лице и команда «вдохни».

Но я уже читаю заранее

Молитву «Господи, спаси и сохрани…»

 

 

Я верую в Отца небесного.

В мире ничего не бывает случайно.

Невозможно открыть грань неизвестного.

То есть - великая тайна.

 

То, что явилось моему взору,

Потрясло, изменило жизнь мою.

Окончательно, бесповоротно и я не спорю.

Вера, на которой теперь стою.

 

То ли это был сон, то ли транс.

Я вдруг увидела Сашу-сыночка.

Но главный и бесспорный нюанс –

Он явился ко мне в образе ангелочка.

 

Летал и кружился как мотылек во тьме

И часто-часто ручонками махал.

Клянусь, я была в своем уме!

Родненький мой. Он меня оберегал.

 

 

Спаситель наш его прислал.

В минуту тяжкую, в минуту роковую.

Ангелочек-Саша мне помогал

Явить на свет жизнь новую земную.

 

Каким-то чувством я ощутила боль в теле.

Острую, жгучую, терпимую отчасти.

В чувство вернулась лишь в постели,

И все обошлось, к большому счастью.

 

Нет никого. Улетел ангелочек.

Только усталость и сильная боль,

Но родился второй сыночек.

Моя кровинушка, моя соль.

 

Скоро я его уже увижу ясно.

Пока реанимация, нельзя вставать.

Весь «низ» болит ужасно,

Сочатся швы, но мне не привыкать.

 

 

За сутки отошла от наркоза.

Состояние не очень и общая слабость,

Но нет никакой угрозы.

Где мой сыночек? Где моя радость?

 

Приходила врач: справиться и поздравить.

На мой немой вопрос ответ: «Здоров!»

 У меня слезы текут, а сердце давит.

И я уже молюсь за докторов.

 

Все хорошо, а вес – три пятьдесят,

Рост – пятьдесят два – нормально.

Веселый, глазки бегают, горят,

А я уже с сыночком вижусь «астрально».

 

Теперь все позади, долой тревоги.

Сейчас покой и только покой.

Больше лежать, не вставать на ноги.

Десять дней, а там и домой.

 

 

Слезы текут, а я молюсь и молюсь.

Вспоминаю Попова и его речи.

Грех, но я собою горжусь.

Буду в храме и всем поставлю свечи.

 

Вот его несут ко мне, о Боже!

Надо же, я не волнуюсь, не дрожу.

Он будет на меня похожий.

Я знала всегда, кого рожу.

 

Ан-нет, сердечко застучало чаще.

Кровь ударила в лицо теплом.

Я почему-то вспоминаю о Саше

И никогда не забываю о нем.

 

-Принимай мамаша сыночка и корми.

Бери его на руки аккуратно.

У Вас время до восьми.

-Спасибо большое, мне все понятно.

 

 

Гляжу и не могу наглядеться.

Живой и здоровый мой кроха.

Мне столько пришлось натерпеться,

Неужто нет никакого «подвоха»?

 

Прижимаюсь к нему щекой и целую

И опять внимательно гляжу.

С ума сойду за изъяну любую,

Но ничего дурного я не нахожу.

 

Раздеваю буквально до наготы

Вместо того, чтобы кормить.

Нахожу во всем прекрасные черты.

Иначе и не должно было быть.

 

Посмотри на него! Стреляет глазками.

Будто потерял чего-нибудь.

Я осыпаю тельце ласками

И даю наконец драгоценную грудь.

 

 

Как усердно в меня вцепился,

Как жадно и смело сосет.

Довольно быстро прилично напился,

А радость моя молитву на небо несет.

 

У меня здоровый красивый ребенок,

Хороший, добрый, любящий отец.

Жаль у Сашка не хватает силенок,

Он бесподобный, он такой молодец.

 

Наше главные сокровище со мной,

Покоится у меня на руках.

Похоже, я обретаю желанный покой,

Но не уверена, не дремлет мой страх.

 

Господи, почему так со мной случилось?!

Ты дал мне сына и горя чашу.

Уповаю на твою безграничную милость,

Умоляю – спаси и сохрани Сашу…

 

 

Нет, не надо об этом сейчас,

У меня сынок на мое счастье.

Понимаю, пробил мой час -

Он защитит от невзгод и напастей.

 

Мне хорошо за много лет.

Я в детстве так себе мечтала.

Еще мне чудится розовый цвет.

Во снах я в розовом летала.

 

Но это было так давно

И где-то на другой планете.

Жизнь моя превратилась в говно.

Не дай Бог такую жизнь детям.

 

Не буду о грустном, не хочу,

Меня труба опять зовет.

Но я еще не скоро «полечу»,

А надо бы – дел невпроворот.

 

 

Надя-сестра приходила почти ежедневно.

Мы общались через открытую дверь.

Просила меня настойчиво и гневно –

Отдыхать после больших кровопотерь.

 

Да, она права, сто раз права.

Мне нужно лежать и лежать.

Жалеть себя – я не знаю такие слова,

По привычке нужно куда-то бежать.

 

За Сашка беспокоюсь. Осень. Обострение.

Может в больницу ложиться снова.

Какое тут может быть настроение?!

Заниматься им я точно не готова.

 

Ботинки ортопедические у него худые,

Нужно делать новый заказ.

Ему ведь не обуешь любые,

А ножка растет каждый час.

 

 

Александр у меня безработный – плохо.

Времена такие, что держись.

Людям не платят – «разводят» лохов.

Попробуй теперь где-нибудь зацепись.

 

Временные заработки – это не дело,

Нужна настоящая нормальная работа.

Саша поступает, похоже, неумело.

Еще одна проблема и забота.

 

Он часто «прибегает» ко мне тоже,

Счастливый, легкий, светится, летает.

Клянется, что проблему решить сможет,

Все под контролем, и он наверстает.

 

Хорошо бы, а то деньжат – не густо:

Мой декрет сорваться может.

Станется так, что будет «пусто».

Люди бедны, и никто не поможет.

 

 

Родителям мои начхать и забыть.

Только попробуй их напряги.

Предпочитают лишь для себя жить.

Такого безразличия не смеют даже враги.

 

Бог с ними и я их прощаю.

Хочу всю эту глупость забыть.

Каждую встречу в пытку превращаю -

Нет желания к ним вообще приходить.

 

Да, проблем хоть отбавляй.

Все их нужно как-то решать.

Так что: «Дрожжин, дурака не валяй.

Впрягайся, я не буду тебе мешать.»

 

Молодой папаша словно парит,

Расправив свои могучие руки.

Неуемный, все говорит-говорит,

С ним весело и не бывает скуки.

 

 

Он весь в проектах, весь в мечтах.

Все у него получается складно.

И нет проблем в его делах,

На самом деле – далеко неладно.

 

Свекровь – Людмила Сергеевна приезжала.

Спасибо ей большое за заботу.

Она хорошая, совсем нам не мешала,

Мы редко встречались, но с охотой.

 

В прохладном воздухе предчувствие зимы.

Время выписываться из роддома.

Нас уже четверо и все мы

Благополучно опять собрались дома.

 

А дом нас встретил праздничным столом –

Прилично потрудились муж со свекровью.

От него веяло свободой, добром.

Все на высоте и с огромной любовью.

 

 

Дома гости, мои отец и мать,

Сестра Надежда и крестная Наташа.

Людмила Сергеевна сыну под стать.

И счастливее всех, конечно же, Саша.

 

Топушка на цыпочках ходил вокруг,

Боясь разбудить братика, переживал,

Чтобы не случилось чего вдруг.

Младенец сладко, мило спал.

 

Пришла пора - устроили смотрины.

Восторги, улыбки, советы под конец.

Общая радость, достойная картины.

Глядя на сына, сиял отец.

 

Их тепло передается мне сполна.

Я чувствую, не зря живу на свете.

«Давайте, наливайте, выпьем вина!

Пусть здоровыми растут ваши дети.»

 

 

Второй тост пили за нас.

Мы смотрели друг другу в глаза.

Боже, я благодарна мужу сейчас.

У меня покатилась слеза.

 

Странно, но Дрожжин вел себя неадекватно,

Через чур весел, то терял свою прыть.

Хватался за рюмку зачем-то неоднократно,

Похоже, ему хотелось немедля «налить».

 

То вскакивал и бежал к крохе,

Летел буквально к нему пулей.

При каждом возбужденном вздохе

С восторгом наблюдал за сынулей.

 

Гости поднимали бокалы снова.

За родителей пили до донышка.

Тут дедушка молвил слово:

«А имя есть у Вашего солнышка?»

 

 

Вот с именем у нас сложность,

Имя многое говорит о себе.

Нужно проявить большую осторожность -

Оно должно быть созвучно судьбе.

 

Мы еще сообразить-то не усели.

Повисла пауза необъяснима,

А Дрожжин и мама моя успели

В один голос сказали – «Дима».

 

Все переглянулись молча,

Глубоко вздохнув, вынесли одобрение.

С восторгом, наперебой крича.

Единогласно приняли решенье.

 

Дмитрий, Димуля, Димочка, Димуся,

Димончик, Котя, радость наша.

Мне нравится, но я не признаюсь,

Что любимое имя мое – Саша.

 

 

Топушка перебил мысли мои.

Господи, я почти столбенею.

Сашок подошел, протянул руки свои

И обнял меня за шею.

 

У меня нет слов – только слезы.

Обе две катились по лицу.

Снова нахлынули милые грезы

И я молюсь небесному Отцу.

 

Славно посидели, пора и честь знать.

Гости ушли, стало совсем тихо,

А в квартире всюду благодать.

Закончились суета и прочая неразбериха.

 

Мое здоровье относительно в порядке,

Только швы дают о себе знать.

И мне от этого несладко.

Сашок готов во всем помогать.

 

 

 

Он сам еле-еле ноги волочит -

У него огромный вес.

Топушка мой сдаваться не хочет,

Слишком повышен к жизни интерес.

 

Ест много и все без разбора.

За ним нужен глаз да глаз.

Смотреть за ним просто умора,

Может скушать ведро или таз.

 

От Коти не отходит часами,

Глядит и размышляет о чем-то сам.

Берет на руки, меняет местами.

Наблюденья свои рассказывает нам.

 

Сынуля-Димуся в полном порядке:

Шустрит себе без остановки.

Ручки, ножки словно на зарядке,

Так и хочется связать их веревкой.

 

 

 

Личико смеется, глазки играют.

Это правда, это непостижимо.

Не верится, что такие детки бывают.

Отроду-то ничего и необъяснимо.

 

Распеленается весь догола,

Не успеешь поправить, снова – нагой.

Не дает делать домашние дела.

Когда уснет – тогда и покой.

 

Александр «крутится» по мелочам совсем.

Продает то, что неправильно лежит.

Не умеет жить без проблем.

Где-то «таксует», куда-то летит.

 

И жалуется, что он невезучий,

Что работа не идет к рукам.

Но он не упустит случай:

«Везет похоже только дуракам.»

 

 

 

Сашку ботинки новые справили.

Дождались зиму и Новый год.

Все плохое в прошлом оставили,

А жизнь тихонечко идет.

 

В четыре месяца окрестили Димочку.

Раб божий хулиганит каждый час.

Повесели нательный крест сыночку,

Он уже самостоятельно сидит у нас.

 

Кормлю сладенького грудью – лакает,

Благо молоко пока еще есть.

Но а если и не хватает -

Рядом детское питание – отличная смесь.

 

Мои мужики помогают прилично,

Как заводные носятся тотчас.

С делами справляются отлично.

«Чтобы я делала без вас?!»

 

 

 

Забылось прошлое как сон.

В доме воцарился покой.

Жизнь обрела новый фасон,

И я довольна жизнью такой.

 

Я всецело, по уши в детях.

Личное время – не про меня.

Трепыхаюсь в детских сетях,

А вместо сетей встает броня.

 

Кусаю губы до боли,

Романтику задвину далеко.

Вкушаю плоды моей доли.

И всему вопреки – мне легко.

 

Я так привыкла быть за годы -

Другая жизнь меня не касается.

Малейший глоток добра и свободы

И сердце мое улыбается.

 

 

Все хорошо, никак иначе.

Сентименты разводить нет желания,

У меня иные реальные задачи.

Конечно же хочется заботы и внимания.

 

Димулечка покушать здоров очень.

Порой не хватает даже молока,

А он так просит, что нет мочи.

Вот и подкармливаем его слегка.

 

Муж у нас занимается питаньем.

Он любит и старается для сына.

Исполняет все с должным стараньем,

Был бы только повод и причина.

 

И в этот день все было так –

Кончилась смесь и нечем кормить.

Александр сегодня какой-то чудак,

Проявил небывалую прыть.

 

 

Взял валюту – сто долларов тогда,

Понимая, как его ждут,

Ушел немедля, как всегда.

А тут дел-то на десять минут.

 

Правда, дел совсем маловато.

Одна нога здесь, другая там,

Но он ушел и пропал куда-то.

Это ужас – доложу я вам.

 

Для меня это шок, Боже!

Что случилось и где он есть сам?!

Он что, позвонить не может?

Котю нужно кормить по часам.

 

Я стала реально соображать:

Что могло случиться с мужем.

И что делать и куда бежать?

Ведь ушел с утра, а уже ужин.

 

 

Я никуда бежать не буду,

Мне тяжело из дома отлучиться.

Но нужно обзвонить повсюду –

С человеком все может случиться.

 

Первым делом – Людмилу Сергеевну спросить,

Но у нее ведь телефона нет!

Можно у соседей попросить –

Мне обязательно нужен ответ.

 

Соседи исполнили просьбу мою -

Пригласили свекровь к телефону сейчас же,

Но нового я ничего не узнаю:

Саша не приходил, не появлялся даже.

 

По-моему, я ее расстроила очень.

И она уловила мое настроенье,

Поняла: мой голос озабочен –

Мое неподдельное волненье.

 

 

Нигде его нет и не было в помине,

В недоумении мозги сводит.

Меня сейчас паралич «двинет».

Господи, не знаю, что происходит.

 

Поздний вечер, звонок в дверь,

Открываю – свекровь стоит в слезах:

«Оленька, не стоит переживать, поверь.»

А у меня панический страх…

 

-Он что, бросил меня, сбежал?!

Он ведь так Димулечку любил!

Клялся, будто меня обожал.

-Нет, Олечка, нет, он, наверное, запил.

 

«Как запил?! Он что, пьющий?!

Он даже пиво в рот не берет.

Как это?! Господи сущий.

Зачем вдруг такой поворот?!»

 

 

Почти два года мы вместе.

Начинаю приходить в себя, понимаю,

Становится легче от таких известий,

Но я его обман не принимаю.

 

Этого только еще не хватало.

Ушел один – на смену второй.

Такое счастье мне попало.

Такой вот он – мой «герой»…

 

Я сама себя боюсь, по праву.

Но сейчас об этом речи нет.

Молюсь, надеюсь все исправлю,

И чаяния мои увидят свет.

 

«Олечка, понимаешь, он не пил совсем.

Точнее держался целых три года.

Во-первых, доказал себе и всем,

На больше не хватило этого урода.»

 

 

«Он сорвался, когда ты в роддоме была,

На радостях, так сказать.

Я его тогда чуть не убила.

«Хлестала по мордам», я –мать!»

 

«Оленька, я ведь его лечила.

Серьезно лечила, от звонка до звонка.

Вот видишь: насколько хватило.

Слабак! Он не мужик пока.»

 

«Ты меня поймешь, ты тоже мать.

Я ведь хочу ему добра и счастья.

И откуда я могла знать,

Что он так быстро сдастся.»

 

«Вот теперь ты все знаешь,

Он очень добрый, пока не пьет.

Что я могу? Сама понимаешь.

Дай ему шанс, может поймет.»

 

 

Наш разговор Димуля перебил,

Напомнил о себе и о пище.

Мол, он давно не ел, не пил,

А у нас запасов «ветер свищет».

 

Питанья нет, молока малость,

Но малышу ведь нужно есть.

Собрала по сусекам все, что попалось.

Подчистую все и смесь.

 

Как он сладенько спит,

Свободно раскинул ручки вширь.

Щечки вздрагивают, носик сопит.

Ты мое счастье, мой богатырь.

 

Поздно уже, полночь на часах.

Я не усну, невозможно спать.

Огромная луна на небесах.

Предлагаю свекрови у нас ночевать.

 

 

Сашок не спит еще, бродит,

В наушниках, весь в музыке купается.

Не понимает, что происходит.

Глядит на братишку и умиляется.

 

Не успели еще погасить свет,

А Людмила Сергеевна жалуется:

«Хочешь верь, а хочешь нет.

Упало давление и сердце останавливается.»

 

«Забыла дома мои таблетки.

Потерплю, если сумею, немножко…

Вы простите меня, мои детки.

Оленька, вызывай, пожалуйста, неотложку.»

 

Свекровь «слегла» на две недели.

Она болела часто и тяжело.

Мы навестить ее не сумели,

Мне тоже тогда не повезло…

 

 

Конечно, ночь бессонная была.

Но почему-почему все так?

Я ведь ничем его не обидела.

Как он мог так поступить? Как?

 

Ведь прекрасно же знал -

В доме питания совсем нет,

Но он на нас наплевал.

Сломался мужик – такой мой ответ.

 

Где были его мозги тогда?

Куда девалась отцовская любовь?

А деньги? Сколько нужно труда!

Как посмотрит в глаза мне вновь.

 

Как ему верить теперь?

За водку предал сына,

Будто вор украдкой за дверь.

Так поступает последняя скотина.

 

 

Даже словом не обмолвился не разу

Про свои былые похождения.

Одним махом обнаружилось все сразу,

Не любви, не семьи, не стеснения.

 

Ничего: не долга, не заботы.

Все лучшее – коту под хвост.

Не пытается, боится работы,

Похоже, такой себе милый прохвост…

 

И вашим и нашим, себя не забывает.

Куда кривая выведет – туда и идет.

Будущее его совсем не занимает.

Даст Бог день – он им живет.

 

Он хотел семью и получил,

Но не знал, что это тяжело,

Что это требует немалых сил.

Да, здесь ему не повезло…

 

 

Конечно, Дрожжин меня обидел,

К тому же, сильно огорчил.

Он ведь проблемы мои видел.

Теперь вот еще и свои получил.

 

Что делать: не могу знать.

Появится – будем решать, как быть.

На улице уже начинает светать,

Чем я буду Котю кормить?

 

Нет, я не сломаюсь, я держусь,

И буду держаться до последнего вздоха.

Сокровища мои - Сашок и Димусь.

Любимый Топушка и любимый Кроха.

 

Кто сходит в «молочку»? Кто поможет?

Я сама бы, но швы сочатся – ужас.

Сашок приболел и не может.

Не хочу никому признаваться за мужа.

 

 

Жаль Нади сестры нет – отъезжала.

Прибудет домой только вечером в семь,

Она бы быстро ко мне прибежала.

Не было б проблем никаких совсем.

 

И подруг не хочу подключать,

Даже соседей не стану просить.

Не люблю – сразу начнут поучать,

Мне с ними жить и жить.

 

Родители как обычно, как всегда,

У них своя правда и мнение.

Им не по сердцу моя беда,

Всю жизнь выясняют отношения.

 

Ну и что в результате имеем?

С работы тоже не стоит напрягать.

Ответ: «Только в обед сумеем.»

Нет-нет, им тоже не нужно знать.

 

 

Стоп-стоп, все, знаю-знаю!

Юру Попова, бывшего моего.

Я физиономию его уже представляю,

Всю радость и злорадство его.

 

«Показуху» он любит сотворить -

Это его первейший конек.

Нужно только страстно его благодарить,

Знаю, я изучила этот урок.

 

Решено, звоню, сейчас же!

Наверное, собирается на работу.

Интересно, что же он скажет,

Будет ли желанье проявить заботу?

 

Да, я попала в самую точку.

Похоже, он был даже рад.

«Олюня, с удовольствием помогу сыночку!

Заеду только отмечусь и назад.»

 

 

Привез все, что нужно малютке,

Он в курсе, ему ведь приходилось.

Сразу посыпались шутки-прибаутки,

На меня нахлынуло и я прослезилась.

 

Посмотришь на него – ангел, не иначе.

Он не отпетый негодяй, нет.

Кривляется, с ноги на ногу скажет.

Красная морда несет какой-то бред.

 

Попов видно прочел мои мысли.

Схватился быстро, мол спешит:

«Если что-то надо в этом смысле –

Звони, не стесняйся, Юра решит!»

 

Сколько он выпил крови моей,

Сколько бессонных лет на кону.

Не приведи Господь таких людей,

И все же спасибо этому говну.

 

 

Котя, мы спасены и богаты!

А папа наш забыл к нам дорогу.

Теперь нам надолго хватит,

Вот и хорошо и слава Богу.

 

Сашок тоже забил тревогу:

-Мам, а папа Саша где?

-Уехал в дальнюю дорогу.

Наверное уже в Караганде.

 

Я сама хочу знать: где он.

Где его несчастного носит.

Безнадежно молчит наш телефон,

И от этого «крышу сносит».

 

Наврала целый короб Саше,

Он доверчив и верит всем.

Ему нравятся отношения наши,

А Попова забыл совсем.

 

 

Вижу, наушники взялся чинить,

Говорит, что они не в порядке.

Нужно срочно его приструнить –

Сломает совсем и выкинет украдкой.

 

Возомнил себя великим мастером,

Ему по силам все на свете.

Но оказался мастером-ломастером.

В его голове сплошной ветер.

 

У Топушки сумасбродные идеи,

Нормальный человек так не мыслит.

Несет какую-то чушь и ахинею,

И видит в буквальном смысле.

 

Я почему-то верю ему тоже,

Он такой сильный становится тогда.

На него снисходит дар Божий.

С ним забываются боль его и беда.

 

 

Я так рада, глядя на него.

Вижу жизнь полную до края.

Пусть день, пусть миг всего,

Но это здоровая жизнь, а не больная.

 

Отступают тревоги мои и печали,

Медленно прихожу в себя опять.

Что-то решать - сумею едва ли.

Точно знаю, что не буду рыдать.

 

Мне уже все нипочем,

Я отплакала свое сполна.

И не побегу во двор нагишом

И не выброшусь из окна.

 

Даже грешно так думать и говорить.

Бог дал ровно – сил и мук.

И с этим мне нужно жить,

Страдать, любить, не покладая рук.

 

 

Прощать и жертвовать во имя нас,

С которыми идешь по жизни этой.

Использовать малейший шанс,

Тому, кто песенку считает спетой.

 

Да, я в праве Дрожжина судить,

Он виноват, он это знает.

Легко порвать житейскую нить,

Она ошибок таких не прощает.

 

А вера? А веры уже нет.

Что еще ждать от человека?

Сделал ручкой «физкульт-привет»,

Ничего не сказав, не прокукарекав.

 

Будет «горькую» пить с «друзьями»,

О чем-то спорить и шутить,

Не думая, что будет с нами.

Разве можно такое простить?!

 

 

Я не ангел, я тоже пила,

Но это никак не касалось сына.

Я его ни разу в жизни не предала.

Я перед Топушкой невинна.

 

И перед мужем я тоже чиста:

Он не слышал не единого упрека.

Мы жили честно, с чистого листа

До этого определенного срока.

 

И этот срок настал похоже.

Дрожжин получил свободу вновь.

А может одумается все же?

И выберет семью и кров.

 

Ведь человек он добрый, но ленивый.

Не жадный, денежкой «сорит».

По совести и по душе справедливый.

Всех нас троих боготворит.

 

 

Не знаю, что от Александра ждать,

Наверное, он явит новую суть.

Каким он будет – трудно сказать

Наш дальнейший совместный путь.

 

Уже не будет взаимного доверия,

Подозрения превратятся в шпионскую игру.

Теряет ход житейская мистерия

И медленно катится в черную дыру…

 

Думаю, я от части права.

Не знаю, что нужно взамен.

Какие можно найти слова?

Какие клятвы нужны для перемен?

 

Наверное, можно многое поправить,

Если чистым чувствам не мешать.

И от зависимости себя избавить.

Трезвым можно многое решать.

 

 

Ошибаться дважды хуже пытки,

Невозможно восполнить мою потерю.

Мне не нужно третьей попытки.

Отныне я мужчинам не верю…

 

У меня Димулечка – наш сынок.

Я этому безумно и несказанно рада.

В жизни моей желанный огонек.

В душе моей Господняя награда.

 

Топушка - ангел мой бескрылый,

Ангел земной, на прицеле небес.

Ты не можешь похвастать чудесною силой:

Будешь в раю, там не нужно чудес.

 

Сашок совсем плохой у нас,

Прогрессирует его «букет» болезней.

В больнице лежит по несколько раз.

Все хуже и все бесполезней.

 

 

Моя тело – сплошная мозоль,

Мои нервы – огненная лава,

Мое сердце – не сердце, а боль.

Моя душа – медленная отрава.

 

Я смотрю на его муки,

И не могу, начинает трясти.

У меня опускаются руки,

Господи, только ты можешь спасти.

 

Больше не о чем не прошу,

Для себя мне ничего не надо.

Я чуть живу, чуть дышу,

У меня на глазах гибнет чадо.

 

Мне трудно что-то поменять,

Мне указывает перст.

И я горда, что я мать.

Мне не тяжел мой крест.

 

 

Мне не больно, когда предают,

Я уже привыкла, видно.

Но почему они со мной идут?

По-человечески просто обидно.

 

Мне суждено всю жизнь прощать,

Быть такой серенькой мышкой.

Согласие и нечего сказать,

Но стервой не буду – это слишком.

 

Прошла неделя, может две, не знаю,

Собственно, я перестала его ждать.

Что-то мерзкое в квартиру вползает

И начинает гадко, поносно рыдать.

 

Он пришел такой – не передать.

Будто с фронта, с дальней дороги,

Готовый руки и ноги мне «лобзать».

Вот здесь вот прямо на пороге.

 

 

Здоровый мужик, сажень в плечах,

Стоит как суслик и дрожит.

А в каждом жесте виден страх.

И вонь такая, что срам и стыд.

 

Он на жалость мою не сыграл,

И не на мое мщение.

Просто в глазах моих упал,

Разочарование сплошное и отвращение.

 

Потом были клятвы и обещания,

Просил вот здесь его убить.

Сколько напора, сколько старания,

Лишь бы сильнее меня убедить.

 

Вопрос о пьянстве закрыт навечно,

На работу прямо «завтра» идет.

Любил и любит детей «бесконечно».

Божился – никогда меня не подведет.

 

 

Мне нечего сказать ему, увы.

Мол «Вытри слезы, не рыдай»,

Показала ему свои сочащиеся швы.

«Будь добр и никогда не пропадай…»

 

Муж забегал, закрутился опять,

Где-то работал, что-то носил.

Его хватило на месяцев пять,

Он снова ушел и запил.

 

Димусик уже колобком качается,

За ним нужен глаз да глаз.

Денежки почему-то у нас кончаются,

А папы нет – смыло в унитаз…

 

У меня напряги, проблемы, заботы,

И помощь неоткуда ждать.

Прерываю декрет, выхожу на работу.

Вот невезуха, вот твою мать…

 

 

С детьми свекровь согласна сидеть,

Утром приезжала, а вечером обратно.

Нужно приготовить, накормить, переодеть

И все с любовью и все аккуратно.

 

Дрожжин, когда домой приходил,

Не пил и вел себя прилично.

Баловал детей, кормил и поил.

Старался, делал все отлично.

 

Работать не хотел никак,

Детей любил крепко – не отрицаю.

Он сам как ребенок-чудак.

Зачем он пьет? Не понимаю.

 

Муж – что пустое место, не лгу,

По-моему, он меня боится.

Я приказать ему все могу,

И он, конечно, молча согласится.

 

 

Бывает, «прижмешь» на него и «наляжешь»,

Даже сгоряча накричишь иногда.

Ответ один – как скажешь,

Не спорит со мной никогда.

 

Сыновья его просто обожают,

Он им ровня, смотреть смешно.

Даже от меня его защищают,

И я сдаюсь – становится грешно.

 

Дрожжин Топушку никогда не забывает,

Всегда проявляет завидные постоянства.

Почему он себя не спасает?

Страшная болезнь – это долбанное пьянство.

 

Он с детьми чудно живет,

Занимается с большой охотою.

Деньги в дом совсем не несет,

Лишь я одна работаю.

 

 

Бывает, вырвется на несколько дней.

«Схимичит» что-нибудь, сторгует.

Смотришь: принесет пару рублей

И снова сидит и «в ус не дует».

 

Димуля-Котя летает во всю прыть,

Лазит везде, куда не надо.

Уже начал четко говорить,

Веселит нас, а мы и рады.

 

С папки не слезает часами,

Любит дергать его за усы.

Резвятся нечеловеческими голосами,

Радо проводят счастливые часы.

 

Он схватывает все на лету,

Немножко нервный, чуть горяч.

Но мы исправим эту черту,

У нас есть крут и калач.

 

 

Радует маму карапуз чудесный.

Какое счастье – здоровый малыш.

Сашку дай сил Отец небесный,

Прошу тебя, молю, услышь…

 

Пока свекровь нам помогает,

Беру Дрожжина опять «в обороты».

«Ты видишь, денег не хватает?!

Вставай и иди ищи работу!»

 

Встает, уходит и пропадает

На недели и дольше.

Снова Людмила Сергеевна выручает.

Дрожжин мне не интересен больше…

 

Мы с ним три года всего.

Димусик скоро в садик пойдет,

Муж не хочет лечиться, не хочет ничего,

Год продержался, а два безбожно пьет.

 

 

Он хороший и наоборот,

Как человек, как мужчина.

Жалко его, на глазах сдает.

Водка – вот главная причина.

 

Беда пришла нежданно опять,

Мой Котя странный, будто в лихорадке.

Рыдает, не в силах слово сказать

Начинает сипеть, лежа в кроватке.

 

Я в панике и у меня страх,

Нет, сумела взять себя в руки.

Вижу гримаса на Димусиных устах.

Слышу непонятные, невыразительные звуки.

 

Что и где болит у Коти?

Ручки? Ножки? Головка? Шея?

Горло? Грудь? Животик?

Молчит. Схожу с ума. Болею.

 

 

Бегу к участковому врачу

Все узнать на самом деле.

-Скажите что, я заплачу!

-Странные легкие, но все в пределе.

 

-Понаблюдайте за ребенком, мама.

Чуть что – звоните, приезжайте.

Я думаю, это ложная драма.

Расслабьтесь, успокойтесь, не переживайте.

 

Какое тут «успокойтесь»? Как?

Каждый день коте все хуже.

Чувствую, что это плохой знак.

Малыш-молния становится неуклюжим.

 

Участковая меня не убедила.

Собираемся и едем в Москву, срочно.

По дороге сынулю хлопьями кормила

И навредила окончательно, прочно…

 

 

В поликлинике ребенок начинает синеть,

Вдруг приступ и он задыхается.

Еще чуть-чуть и смерть.

Пытаемся снять, но не получается.

 

Господи, все повторяется опять.

Я этого не вынесу, Боже.

Врачи не знают, что предпринять.

Ведь нужно что-то делать все же.

 

Посылают за новым врачом,

Наконец он является и приступает.

Но это, право, не о чем,

Он приступ не снимает.

 

Я уже ничего не соображаю,

Я не пытаюсь понять.

Боже, только одного желаю –

Скорее этот приступ снять.

 

 

Очередная консультация снова,

Единогласного решения нет.

Почему-то адреналин берут за основу,

Он даст положительный ответ.

 

Вскоре его вводят сыночку.

Время пошло и нужно ждать.

Пока на этом ставим точку.

Будем к жизни дитя возвращать.

 

И правда, пробил это час,

Приступ спал, стало легче дышать.

Это сильно обрадовало нас.

Консилиум должен дальше решать.

 

Решенье скоро возымело ясность -

Немедля, класть малыша в больницу,

Покуда существует такая опасность.

-Перебирайтесь, мамаша, на время в столицу.

 

 

Сутки Котю приводили в чувства,

А утром пришла заведующая.

Кстати, ее профессиональное искусство -

Высокое, она о многом сведущая.

 

Сразу устроила мне допрос:

«Когда и чем кормили малыша?»

Я четко ответила на этот вопрос,

Дрожа от страха, чуть дыша.

 

-Вот эти хлопья сильно навредили,

Спровоцировали приступ, скажу я Вам.

Вы очень верно поступили,

Что сразу же приехали к нам.

 

-Если бы это случилось дома,

Не знаю, что даже Вам сказать.

Тяжелая форма мала знакома.

Могли бы даже опоздать…

 

 

Почти четыре месяца лечились.

Сначала я лежала с Димулей,

Потом само собой решилось,

Предложили смотреть и ночевать папуле.

 

Придя домой, я «хлестала» водку,

Пила ее как родниковую воду.

Признаюсь, что пила «в охотку».

Такой возмущенной я не была сроду.

 

Во мне кипела адская ярость,

Я чуть не потеряла сына.

И я пила и не стеснялась,

На то была причина.

 

Главное, ни грамма не пьянела,

Насколько сильным было потрясение.

Да, но на первом месте, все же, дело

И скорое благополучное лечение.

 

 

Каждый день в больнице

Без дополнительных трат.

Нас преднизолоном пичкали сестрички,

Это самый надежный гормональный препарат.

 

И Котя наш запрыгал снова,

Основательно окреп и осмелел.

Уже на выписку готовый,

Но очень-очень белый, как мел.

 

Окончательный вердикт звучал ужасно –

Мы раскусили эту заразу -

Тяжелейшее теченье астмы.

И тут же инвалидность назначили сразу.

 

Потом инструкции и наставленья –

Ни в коем случае не простужаться.

Никакого резкого движения.

А в скорую немедля обращаться.

 

 

Мы уже дома, ура,

Приходим в себя от больницы.

Настала та самая пора,

Когда счастливые все лица.

 

Я вся от слез опухла, Боже.

Не нахожу себе места.

Голова от дум расколоться может,

Нет сил, нет слов и нет протеста.

 

Только один вопрос: За что?

За что такие муки детям?

И даже страшно подумать, кто

Руководит всем ужасом этим.

 

Потому и приходит смиренье,

Ты не можешь ничего изменить.

И достаешь вишневое варенье:

«Ай-да ребятки, чаек пить!»

 

 

Лишь потом, когда все уснут,

Будешь Его натужно просить.

Пусть не сочтет за труд.

Молишь: их боли мне сносить.

 

Но мне этого мало,

Другой бы хватило сполна.

Самоедство напрочь засосало.

Здесь где-то и моя вина.

 

Замоталась, прозевала и не доглядела.

Может не угадала с одежкой?

Да мало ли, какое дело,

Может не сменила мокрые сапожки.

 

Может то, может это,

Ведь из последних сил стараешься.

Никакого в жизни просвета.

Все равно, как всегда, ошибаешься…

 

 

Наша астма, похоже, уснула.

Сашок говорит, что ее уже нет.

Она нас так всех всколыхнула

И оставила болезненный след.

 

Напугала всех до чертиков,

А, Котя, похоже, все забыл.

Избавился от мучительных оков,

Носится вихрем, не жалея сил.

 

Время летит пулей, похоже,

И все на круги своя.

Дома все одно и то же.

Муж пьет, а работаю я.

 

Не мужчина, а сплошная вонь.

Какой толк от его существования?!

Нервы мои как огонь.

Настанет день и я скажу ему «до свидания».

 

 

Двое детей больных у нас.

Я физически не справляюсь.

Дрожжин совсем ненадежный сейчас,

Я за него уже не ручаюсь.

 

Слава Богу, сыночка определили

В садик в нашем дворе.

Мы свекровь от забот освободили.

Это случилось в двухтысячном, в ноябре.

 

Теперь я вполне спокойна,

Котя в надежных руках.

Там коллектив весьма достойный,

Наш садик значится в передовиках.

 

Утром я его собираю.

Садик работает вечером, до шести.

Случается, забрать не успеваю –

Сашок может братишку привести.

 

 

Тут всего-то два шажочка,

Буквально пять минут.

Дрожжин тоже обхаживает сыночка,

Когда бывает дома тут.

 

С меня свалился лишний груз,

Стоит ради такого дела.

Пусть привыкает к деткам карапуз.

Мне кажется, я чуть помолодела.

 

На работе вечеринка какая-то была,

И я такая веселая, смелая.

С дуру зачем-то пригубила,

Лучше бы я этого не делала.

 

И этого хватило сполна.

Не помню, как домой вернулась.

Бесчувственно была пьяна,

И только рано утром ужаснулась.

 

 

Страх, жуткий такой страх.

Боже, что ты наделала, Оля?

Все прошлое прошло на глазах.

Сумасшедшая? Рехнулась что ли?

 

Целый день сама не своя.

В содеянном признаться боюсь.

Это не правда, это не я.

Я сильная, я не сорвусь.

 

А вечером Сашок меня склонял,

Нехорошо, мол, мамочка, пить.

Затем тихонечко обнял

И сказал, что не будет любить.

 

Сынок, сынок, легко говорить,

Это не ношу нести.

Вечный вопрос: Пить иль не пить?

Но ты меня, пожалуйста, прости…

 

 

Топушка Димусю заберет из сада,

Ему тяжело ходить помногу.

Сделает все как надо.

Он за Котей следит строго.

 

Сашок у меня огромная подмога,

Но у него проблемы с головой:

Стал путаться много,

Он у меня хозяин, Топушка мой.

 

Конечно, немало вреда сделал сынок:

Зачем-то сломал три пылесоса,

Два утюга куда-то уволок,

С Димусиного велика снял колеса.

 

В электророзетку лезет голыми руками.

Ужас, сколько сломал плееров.

А главное, ругается с нами,

Как будто он мастер и здоров.

 

 

По мелочам сколько убытка.

Приходится маме учить и орать.

Смотреть на него это пытка,

Становится багровый и начинает дрожать.

 

Да пропади оно все пропадом!

Начхать на эти вещи.

На этот быт и этот дом

И из меня прощенье хлещет.

 

«Прости сыночек» - говорю про себя.

Нам нужно мирно жить.

Я так, я так люблю тебя,

Никого так не буду любить.

 

Сегодня Топушка с чаем меня встречает,

С нетерпеньем мамулечку ждет.

Прямо в окне сидит бывает,

Мне очень страшно – вдруг упадет.

 

 

Все на «базе», все дома,

Правда папеньки нашего нет.

Эта картина давно нам знакома,

И это длится много лет.

 

Он клянется и просит прощенья,

Старается держаться, но тщетно.

Обещает, что начнет леченье.

Все обещанья рушатся беспредметно.

 

Года полтора Котина астма «молчала»,

Но я ведь всегда начеку.

Похоже, все начинается с начала.

Болезнь нам пишет новую строку.

 

Опять внезапный приступ у сыночка,

Повторяется больничная история.

Весь синий, задыхается и точка.

Хорошо, что быстро приехала скорая.

 

 

Опытный врач сделал все на «пять»,

Но приступ может повториться.

«За этим нужно наблюдать,

Собирайтесь, будем в больницу ложиться.»

 

Видно участь моя такая,

Принимаю это как данное.

За секунду во все вникаю,

А предчувствие у меня поганое.

 

Опять таблетки, сальбутамол, маска, дыхание.

Этот случай с первым не ровнять.

Все хорошо обошлось заранее.

Дней десять пришлось-таки полежать.

 

Сына посадили на гормон «серетид» -

Спрей, препарат от удушья.

Теперь он всегда в кармане лежит,

Но все равно ужасно трушу я.

 

 

Живу в постоянной тревоге.

Денег на все не хватает,

Они не лежат на дороге.

А Дрожжин мне никак не помогает.

 

Это тот поганый случай,

Когда очередной раз тупик

И нет надежды на лучшее,

Лишь только боль и душевный крик.

 

А вот и папаша нарисовался трезвый.

«Небось кушать хочется, поспать?!

Что-то ты, милок, совсем не резвый.

Что опять желаешь мне сказать?»

 

«Только не распускай нюни,

Будь же ты мужиком!

Не хочу вытирать тебе слюни,

В общем, хватит трепать языком.»

 

 

«Все, ставлю вопрос ребром.

Слушай внимательно, не горячись.

Хочешь, чтобы все закончилось добром?

Пожалуйста, иди и лечись.»

 

Странно, но он ни о чем не просил,

Толи устал, толи лень.

 Он держался из последних сил.

Это было восьмое марта – женский день.

 

И ушел, подавленный совсем.

Сашок старался его подбодрить.

Показалось, что он кланялся всем,

Но ничего не стал говорить.

 

Дома денег нет, беда.

С детьми порядок, это главное.

Я как сжатая пружина всегда,

Каждую секунду жду неладное.

 

 

В обед зашла к родителям домой.

Как обычно, никакого внимания.

Показалось, отец взволнован мой,

Спрашивать не стала – не было желания.

 

Эмоции выдают его, очевидно.

Я жду очередную издевку.

Нет, он ведет себя солидно,

И мне почему-то стало неловко.

 

«Ольга, послушай.» - начал он вскоре.

Волненья его уже не скрыть.

«Сегодня у нас большое горе –

Саша Дрожжин приказал долго жить…»

 

«Как?!» - еле слышен грудной крик.

-Не поняла. Кто сказал? Откуда знаешь?

Вижу отец сочувствием проник,

-Людмила Сергеевна позвонила, понимаешь…

 

 

Меня повело и подкосились ноги,

Я медленно осела на табурет.

Не могла подумать и не было тревоги.

Боже, не верю, что его уже нет.

 

Что там случилось: пока не знаю.

Он умер дома в разгаре лет.

В мыслях не было, что его потеряю,

Он навсегда оставил этот свет…

 

«Свекровь не могла тебе сообщить.

Жалеет твои силы тоже.

Нужно все дела разом решить.

Она ведь сама не может.»

 

Дед умолк и ушел во двор.

У меня опять потрясенье.

Вспоминаю наш последний разговор.

Зачем я выгнала его на леченье?

 

 

Что вообще случилось с ним?

Здоровый ведь мужчина, Боже.

Да, алкоголь непобедим -

Сделал свое дело, похоже.

 

Я не стану себя винить.

Три года я его молила.

«Саша, Сашенька, не нужно пить.

Тебя ведь ждет могила.»

 

Александра нет, а жизнь идет.

Но я не одна, со мною дети.

Господи, как же мне «везет».

Больше всех везет на свете…

 

Что дальше делать? Не знаю.

Да, нужно позвонить свекрови.

Прискорбно, когда близкого теряю.

По нервам, по сердцу, по крови.

 

 

Мы жили душа в душу.

Увы, но это длилось мало.

Конечно, он у меня был лучший,

Растранжирил силы и его не стало…

 

Забыл про нас – свою семью.

Пьяный угар засосал без оглядки.

Беспомощный, взорвал судьбу мою.

Ему казалось, что все в порядке.

 

Не в порядке, когда сплошная ночь,

Когда пропадает к жизни желание.

Никто не может тебе помочь.

Он подписал приговор себе заранее.

 

Набираю номер дрожащей рукой.

В трубке слышу слабый ответ.

«Олечка, мы осиротели с тобой,

Сашеньки больше нет…»

 

 

«Приезжай, я буду тебя ждать.

Не могу, тяжело болею очень.

Мне столько нужно тебе сказать.»

Показалось, что она говорить не хочет.

 

Вернулась на работу и все доложила.

Шеф дал автобус для дела.

Нашла людей и денег одолжила.

Приняла поддержку и чуть-чуть осмелела.

 

Но могу взорваться в любую минуту,

В жизни моей было мало смертей.

Вот превратилась в вдову почему-то.

Теперь придется соответствовать ей.

 

Детей отправила к нашему деду,

Им там всегда хорошо.

Сказала, что скоро приеду,

Но не сказала, что папа ушел…

 

 

Свекровь в Климовске теперь живет.

Это пару часов пути.

Из морга сына заберет

И обратно в Шереметьевский будем вести.

 

В Шереметьевском лежит его отец,

Теперь они будут лежать рядом.

И круг замкнется наконец.

Больше маме ничего не надо.

 

На следующий день была на месте.

Свекровь, конечно, сама не своя.

В морг съездили все вместе.

Сергеевне плохо, кругом забегала я.

 

Ворох бумах, штампы и печати,

Все нужно в кучу собрать.

Без всех этих справок, кстати,

Усопшего могут не отдать.

 

 

Купили гроб и забрали Сашу.

Все валится с рук, не получается.

Вечером пришли соседи наши

И сделали все как полагается.

 

Зачем я его свадебный костюм взяла?

Как будто мне «оттуда» позвонили.

Господи, такие вот дела.

В нем мы Дрожжина и похоронили.

 

Впереди была ночь у нас.

В квартире пару человек ютилось.

Людмила Сергеевна в тот час

Поведала мне все, что случилось.

 

«Тринадцатого сынок приехал ко мне.

Жутко смотреть, весь черный, страшный.

Вонючий, как будто в дерьме.

И перегар, наверное, вчерашний.»

 

 

«Понимаешь, я завелась серьезно.

Такой-сякой, ты же алкаш!

Давай лечись, а то будет поздно.

Я плакала и читала «Отче наш».

 

«Он ничего не мог сказать.

Молча сидел, ходил, блевал.

А потом завалился спать.

Целые сутки, наверное, проспал.»

 

«Пусть спит, только бы не шлялся.

У него тут завелись дружки.

Он к ним «на удочку» попался.

Такие же тоже пьяные мешки.»

 

«Пятнадцатого с утра куда-то сбежал,

Прозевала, старая кляча, сына.

По-моему, он плохо еще соображал.

А ночью явился пьяный в «дымину».

 

 

«Разговоры бесполезны были тогда.

Да и зачем? Ведь ночь.

В бреду что-то бормотал иногда.

Я ничем не могла помочь…»

 

«Долго не получалось ему угомониться.

Прямо с утра стал серьезно просить

Денег, чтобы опохмелиться.

«Пропущу рюмашку и вообще не буду пить!»

 

«Маневр ему не удался, понимаешь.

Я это слышала тысячу раз.

«На водку не даю, ты знаешь.»

Странно, но он принял мой отказ.»

 

«Кричал как сумасшедший, точно.

Что делать? Где таблетки от головы?

Мне нужно ехать к Ольге срочно!

Но нет никаких сил, увы…»

 

«Зачем-то теребил в руках иконку.

Метался, как раненный зверь.

«Дай денег» - орал вдогонку.

«Мать, не буду пить, поверь!»

 

«Хочу к Ольге, к ней хочу, понимаешь.

Дай, пожалуйста, денег на билет.

Почему ты меня не выручаешь?

Только не ври, что денег нет!»

 

«Зачем? Зачем сын иконку держал?

Понимаешь, он с ней не расставался.

Неужто Господь так пожелал?

Он ведь не веровал и не пытался.»

 

«Как убитый свалился на диван.

Сжимая голову обеими руками.

Он стал безумен, а не пьян.

Кровавые глаза с горящими зрачками.»

 

 

«Я должен увидеть Олю» и мат.

«Мне нужно с ней объясниться!

Я непростительно и дико виноват.

Хочу прощенья, хочу извиниться!»

 

«Этот кошмар длился и длился.

Чем дальше, тем все хуже.

Я испугалась, я стала молиться.

Его телодвиженья стали неуклюжи.»

 

«Сынок как будто угасает.

И в то же время борется с собой.

Видно, что сил ему не хватает,

Но он не прекращает бой.»

 

«Как ошарашенный сорвался с горяча.

С криком «Прости меня, мать моя!»

Тут же прохрипел «Зови врача!»

Начался приступ, наверное, или агония.»

 

 

«Страшно руки-ноги дрожат,

Пытаюсь позвонить, не получается.

Саша хватает шапку и бежать.

Первый раз с ним такое случается.»

 

«Март месяц, а он без пальто.

Идет и твердит одно и то же.

«Мне не нужен никто,

Оля спасет меня, Оля поможет.»

 

«Я бегу за ним в след и рыдаю.

Сын беспомощный такой и неловкий.

Вот сейчас догоню и узнаю.

Смотрю, он присел на автобусной остановке.»

 

«Это минута длинная такая.

Надеюсь, он поймет меня, услышит.

Минута оказалась трагическая, роковая.

Прикасаюсь к нему, а он не дышит…»

 

 

Шестнадцатого марта Саши не стало -

Обширный инсульт его убил.

Я это предчувствовала, а может знала.

Да, он родился, женился, он был…

 

Всего-то тридцать семь лет.

Он шутил, смеялся, кушал, пил.

Жизнь его как путанный след.

Был взрослый ребенок, да, был…

 

Я благодарна Дрожжину, конечно,

За все что было и могло.

Понимаю, что никто, ничто не вечно,

Все приходящее – и добро и зло.

 

Всевышний даст – я завтра встречу

Всю мою жизнь и до конца

Буду молиться и ставить свечи

За здравие сыновей и упокой отца.

 

 

Он принес в мою жизнь передышку.

Я малость отдохнула, даже расцвела.

Но кто-то решил – это уж слишком.

Окунул с головой в насущные дела.

 

Восемнадцатого мы его схоронили,

Народу было совсем немного.

Рядом с отцом положили.

Провели в последнюю дорогу…

 

Помню могилу, а в ней вода,

Так высоко поднялась, аж жуть.

И мы поставили гроб туда.

Там ему пришлось утонуть.

 

Он умер в начале великого поста,

В эти серые, мартовские дни.

Говорят, что это неспроста.

В этот день представляются добрые люди.

 

 

Конечно, стрессы меня не покидают,

У Димусика, похоже, приступ случится.

И мысли мои меня съедают.

Придется ложиться, придется лечиться.

 

Да, поминки были у деда.

Димочке уже 5 лет.

Топушка плакал, а Котя спрашивал следом:

«Почему все кушают, а папочки нет?»

 

И еще я на электричку спешила.

Слышу, как будто кто-то зовет.

Бизнес-леди Демьяновна меня остановила

И доллары зачем-то мне дает.

 

Незамедлительно последовал отказ,

Не взирая на положение наше.

Я даже вздрогнула, услышав приказ:

«Возьми! Это не тебе! Это – Саше!»

 

 

Я за нее молюсь тоже,

Щедрейший души был человек.

Она всегда мне поможет.

Светлая память тебе во век.

 

А деньги мне были кстати,

Я отдала долги скорей.

Еще их даже хватит

На девять и на сорок дней.

 

С Котей все обошлось, он у деда.

Топушка тоже там, как всегда.

Меня отпустили домой после обеда,

На мне лица не было тогда.

 

Под сорок дней сыночек учудил.

Прихожу домой – закрыто изнутри.

Начинаю стучать из всех сил:

«Сашок, сынуля, отвори.»

 

 

Я знаю, он дома сейчас,

Но почему не открывает?

Господи, уже стучусь целый час.

А вдруг он там умирает?!

 

Стучусь, кричу и плачу.

Что же случилось там, люди?

И не надеюсь на удачу.

Наверное дверь ломать будем.

 

Но мне послышались его шаги,

Он никогда не ходит так тихо.

У меня начали «съезжать мозги»,

Похоже, случилось какое-то лихо.

 

«Сыночек, прошу тебя, умоляю.»

Срываюсь, ору: «Открывай паразит»

Уже не плачу, а рыдаю:

«Ты будешь сегодня бит!»

 

 

И эта дверь таки отворилась.

Топушка стоит сам не свой.

Я не вошла, а буквально ввалилась.

Он страшно испуган, еле живой.

 

«В чем дело?» - задаю вопрос.

«Что случилось, ты заболел?!»

А он стоит и чешет нос.

Не может сказать, весь обомлел.

 

«Каких еще дел натворил?

Опять что-то сломал, мастер?! Что-то прятал? Потому не отворил?

Признавайся в чем дело, «ломастер».

 

Стоило только попасть на кухню

И сразу вся картина прояснилась.

Боже, я думала, что замертво рухну.

Моя плита в руины превратилась.

 

 

Как он ее сломал? Не знаю.

Куда дел все запчасти?

Да, я дар речи теряю.

Стресс и нешуточные страсти.

 

«Ты что натворил, дурак?

Что ты сделал с ней?

Как я буду готовить, как?

Завтра Дрожжину сорок дней!»

 

Моей злости не было предела,

И я пустила в ход кулаки.

Сашок вел себя достойно, смело,

Получая мои тумаки.

 

Потом я просила у него прощения.

Но времени мало впереди.

Нужно было найти решение,

А выручили наши соседи.

 

 

Уступили их кухню на время.

Даже помогли мне дружно.

Мы все успели вовремя,

Приготовили все как нужно.

 

Все обошлось, лети душа.

Теперь ты вольной стала.

Там разберутся не спеша,

Прости, Александр, я страшно устала.

 

И опять почему-то сломалась.

Не знаю, не могу объяснить.

Выпала с пространства, потерялась,

В общем, снова начала пить.

 

Пока пью – полнейшая пустота.

Проваливаюсь, просыпаюсь, пью опять.

Не соображаю уже ни черта,

То ли ночь, то ли день – не понять.

 

 

Но это не важно, важно забвенье,

Уйти во тьму, не возвращаясь.

Как же я жду это мгновенье

И в который раз заблуждаюсь.

 

Мне не сжечь, не испепелить мою боль,

Не возродиться абсолютно новой.

Напрасно все, полнейший ноль.

Бессмысленно сражаться, когда ты не готовый.

 

С потерей дней, ушедших во мраке,

По истощении нервов и сил,

Понимаешь – ты проиграл в пьяной драке.

Лишь зов жизни ее победил.

 

И я встаю еле живая,

Живая не по воле случая.

Снова Он вмешался, знаю.

С малой надеждой на лучшее.

 

 

Ты убита, а солнце светит,

Ты горишь, а ему наплевать.

А у тебя работа и дети.

Что ж, выше голову, не стоит горевать.

 

А на работе, торжества и юбилеи.

Я зачем-то, дура, пригубила.

Мне бы отказаться от этой идеи,

Но было поздно и я переборщила.

 

Друзья прикрыли и привезли домой,

Сгрузили как мешок картошки.

Не желаю идти на покой.

В магазин потянулись ножки.

 

Беру на все, с запасом даже.

Только «горючее», а кушать – нет.

Ночь длинная, она покажет.

Только я не увижу свет.

 

 

Но утром поднимусь любая.

Даже мертвая, все равно поднимусь.

Я как «Отче наш» знаю,

У меня Сашок и Димусь.

 

Напрягусь и совершу весь туалет.

Разберусь в своей одежде.

Поставлю чай и сделаю омлет,

И будет все как прежде.

 

Нет, будет лучше все!

Лучше всех на свете.

Нам будущее счастье пришлет.

Только бы не болели дети.

 

С чугунной головой и ватными ногами,

На работу плетусь как с бани.

О Боже, секунды тянутся часами.

Когда, когда же легче станет?!

 

 

Две тысячи второй был забойный.

Я сумела хорошо отличиться.

Плодовитый оказался, запойный.

Пришлось кодироваться, пришлось лечиться.

 

У Коти без приступов невозможно,

Осенью лежал три недели.

Благо, с лекарствами несложно,

Все есть на самом деле.

 

Сашок, к несчастью, явно плошает.

Зверский аппетит его убьет.

Без разбору все мешает.

Что сырое, что порченное – не в счет.

 

Его сахар уже на пределе.

Свищ на ноге не заживает.

Еле теплится здоровье в теле.

И это жутко меня пугает.

культура искусство литература поэзия поэзия стихи
Твитнуть
Facebook Share
Серф
Отправить жалобу
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА