Дмитрий Мережковский
(14 августа 1865 — 9 декабря 1941)
Один из девяти детей украинского дворянина Сергея Ивановича Мережковского, придворного чиновника (в конце карьеры действительного статского советника), и Варвары Васильевны (урождённой Чесноковой), дочери полицейского чина.
Учился в университетах Москвы и Петербурга на историко-филологических факультетах. Рано занялся сочинительством, поддерживаемый влиятельным отцом, устроившим сыну встречу с Достоевским, что, видимо, и позволило благодарному сыну писать в поздних автобиографиях: «У меня так же не было школы, как не было семьи...».
Тем не менее в 1880–1881 гг. он знакомится с И. Гончаровым, А. Майковым, С. Надсоном и другими литераторами. Под влиянием Г. Успенского хочет «уйти в народ», стать сельским учителем. Не ушёл. Не стал. Вместо этого женился на З. Гиппиус (1889 г.)*, уже будучи «известным поэтом», поскольку в 1888 году уже выпустил свой первый сборник «Стихотворения».
В 1892 году публикует работу «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы»**, привлекшую к нему серьёзное внимание литературных кругов.
К 1904 году перестаёт писать стихи, сочиняя объёмные романы «на религиозно-философские темы». В 1911–1913 гг. издает 17-томное собрание сочинений, а через год — 24-томное...
В 1919 году супруги буквально бегут из России — польскую границу переходят с помощью контрабандистов. Устроились в Париже, где ещё до войны 1914 года приобрели квартиру. Снова салон, который стал — см. сноску; снова много пишет. В начале 30-х вместе со Шмелёвым и Буниным был кандидатом на Нобелевскую премию. После нападения Германии на СССР выступил с публичной поддержкой Гитлера.
Умер Дмитрий Сергеевич Мережковский в Париже, оставив после себя более 60 томов сочинений.
___________________________________________________________________
* Вскоре он организует в Петербурге свой салон, который станет, конечно же, «одним из самых...», который посещали «одни из самых...» (к примеру Б. Савинков, А. Керенский и т. п.).
** На восемь лет раньше Н. Минский опубликовал свою статью «Старинный спор», где речь примерно о том же...
РОДНОЕ
Далёких стад унылое мычанье
И близкий шорох свежего листа...
Потом опять глубокое молчанье...
Родимые, печальные места!
Протяжный гул однообразных сосен,
И белые, сыпучие пески...
О, бледный май, задумчивый, как осень!..
В полях затишье, полное тоски...
И крепкий запах молодой берёзы,
Травы и хвойных игл, когда порой,
Как робкие, безпомощные слёзы,
Струится тёплый дождь во тьме ночной.
Здесь — тише радость и спокойней горе,
Живёшь как в милом и безгрешном сне.
И каждый миг, подобно капле в море,
Теряется в безстрастной тишине.
1896
НОЯБРЬ
Бледный месяц — на ущербе,
Воздух звонок, мёртв и чист.
И на голой, зябкой вербе
Шелестит увядший лист.
Замерзает, тяжелеет
В бездне тихого пруда,
И чернеет, и густеет
Неподвижная вода.
Бледный месяц на ущербе
Умирающий лежит,
И на голой чёрной вербе
Луч холодный не дрожит.
Блещет небо, догорая,
Как волшебная земля,
Как потерянного рая
Недоступные поля.
НЕ НАДО ЗВУКОВ
Дух Божий веет над землею.
Недвижен пруд, безмолвен лес;
Учись великому покою
У вечереющих небес.
Не надо звуков: тише, тише,
У молчаливых облаков
Учись тому теперь, что выше
Земных желаний, дел и слов.
1895
* * *
О Боже мой, благодарю
За то, что дал моим очам
Ты видеть мир — Твой вечный храм,
И ночь, и волны, и зарю...
Везде я чувствую, везде
Тебя, Господь, — в ночной тиши,
И в отдалёнейшей звезде,
И в глубине своей души...
Пока живу, Тебе молюсь,
Тебя люблю, дышу Тобой;
Когда умру, с Тобой сольюсь,
Как звёзды с утренней зарей.
Хочу, чтоб жизнь моя была
Тебе немолчная хвала.
Тебя за полночь и зарю,
За жизнь и смерть — благодарю!
Источник
