АРОН КОПШТЕЙН
(18 марта 1915 — 4 марта 1940)
Родился в Очакове. Отец учительствовал в начальной школе. В 1920 году родители умерли — отец от голода, мать от сыпного тифа, — и А. Копштейн попал в детдом. Окончил семилетку, стал рабочим. В 1933 году выпустил первую книгу стихов «Хотим, стремимся, можем» (на украинском языке), за которой до 1939 года последовали ещё пять. Поступил в Литинститут, на следующий год добровольцем ушёл на финский фронт. Арон Иосифович Копштейн погиб, спасая, по укоренившейся версии, раненого Н. Отраду (в районе Соу-Ярви на петрозаводском направлении).
Однако Григорий Цуркин в своих воспоминаниях «Поэт, солдат, товарищ» (об Ароне Копштейне) пишет: «...День — а это было уже четвёртое марта (1940 г. — А. В.) — был тусклым и туманным. Вчера мы потеряли в бою Николая Отраду. На озере было тихо, и лишь изредка глухо постреливали финские снайперы. Было ещё светло, когда из-под снега показалась голова раненого. Он сказал, что метрах в полутораста от берега лежит помкомвзвода Дронов: он тяжело ранен, потерял много крови и ждёт помощи. Арон услышал это, вскочил и побежал к окопу командира взвода. И минут через десять возвратился, волоча за собой санки, которые колотились боками о сосны. Потом он сполз на озеро, и санки закувыркались вслед за ним. Даль озера уже затуманилась, и, наблюдая за Ароном, мы трезво взвешивали шансы на его счастливое возвращение. Без особых помех он преодолел всю дистанцию, и в бинокль было видно, как он согнулся над Дроновым, наволок его на санки и потащился обратно. Скоро он устал, сел и принялся есть снег. На озере было тихо, и мы ясно услышали глухой выстрел снайпера. Арон по-прежнему сидел на снегу, не обращая внимания на снайпера. Бухнул второй выстрел — и Арон откинулся на спину...»*
_________________________
* Цит. по: День поэзии 1962. С. 304–307.
ОККУПАЦИЯ
Мне снилось детство — мой печальный дом,
Колючий куст, заглохший водоем.
Мне снилась родина.
И тиф сыпной
Шёл по Волохинской и Насыпной.
Мне долго снилась горькая вода.
Солдаты пели:
«Горе — не беда».
И шли по улице.
И версты шли.
Тяжелые. Покорные. В пыли.
Я помню эту улицу.
По ней
Вели усталых, выцветших коней.
Мне снились заморозки на заре
И полночь, душная, как лазарет.
Еще я видел желтые листы.
И ты мне снилась. Ты мне снилась. Ты.
Всю ночь чадили свечи, и всю ночь
Тебе хотел я чем-нибудь помочь.
Но ты спала, подушку обхватив,
И жег тебя горячкой черный тиф.
Как я забуду этот бред и зной,
Немецких офицеров за стеной...
Был вечер. Ночь. И умирала мать.
Зачем я должен детство вспоминать?