Лицей! «.. как много в этом звуке для сердца русского слилось! как много в нем отозвалось!»
.
.
Лишь однажды довелось мне в нем побывать.. С моей "сумасшедшей" подружкой-гидом весь день тусовались мы в Сарском Селе. Под вечер всеми достопримечательностями вполне насладившись, долго ходили, уже уставшие, по дворцовым залам, которые только что открылись после многолетней реставрации.. А я все дергала подругу за рукав и умоляла: хочу в Лицей!
.
Наконец, она откликнулась на мои обреченные просьбы, спохватившись, что Лицей вот-вот закроется.. Мы срываемся и на всех парусах несемся к священной обители. Успеваем — в аккурат к закрываемой за последним посетителем массивной двери Лицея. Я уже готова разрыдаться, ибо не догадываюсь еще о тонкостях профессиональной этики гидовской братии. Подружка моя пошепталась с лицейской гидшей, и через минуту мы уже мчались с нею по винтовой лестнице славного учебного заведения, получившего свое имя от названия окраин древнегреческих Афин (Ликей), где в саду, рядом с храмом Аполлона, Аристотель занимался с учениками.
.
.
Времени дали мало, но посетителей уже не было, и никто нас не тормозил! В залах и классах царил летний сумеречный полумрак. За несколько лихорадочных минут нами было охвачено всё! Однако память, как выяснилось, очень цепкая штука — ей оказалось достаточно коротких, бросаемых по сторонам взглядов..
.
.
Вот под ногами — до предельной тонкости отшлифованные ступени, по которым (да, именно по ним!) носились в перерывах между уроками лицеисты и, разумеется, ОН: француз, егоза, обезьянка.. Вот — под стеклом — открытый дневник ученика Пушкина, с плохими отметками.. Класс.. Его парта..
.
.
А это зал, где были прочитаны 14-летним Сашей «Воспоминания в Царском Селе» и где ".. старик Державин нас заметил..".. Но больше всего мне хотелось увидеть Дортуар №14, чтобы посмотреть из окна.. Наконец, мы — возле него, и смотрительница открывает заветную дверь..
.
.
В тот долгожданный момент мне показалось, что сам воздух всё еще дышит его пламенной Любовью: "О Деве. О Той. О Первой. О Милой. О Незабвенной. О первой страсти. О Муке. О Деве Милой. О вечно милой нам Жене"! Речь, конечно, идет о Той Великой Утаенной Любови Поэта, которая и одарила его Величием Поэтическим — о Елизавете Алексеевне Романовой, курировавшей Лицей. Именно Ее любил Пушкин всю свою жизнь и именно Ее должны мы благодарить за гений Пушкина — ведь Поэта рождает Любовь, а Великого Поэта — Великая Любовь! Смонтируем по черновикам и вариантам это, довольно позднее, стихотворение (1830) бывшего лицеиста, упомянув лишь о том, что императрица не только скромно одевалась, но и вела удивительно скромный образ жизни, употребляя личные средства на тайную благотворительность:
.
В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья.
Смиренная, одетая убого,
Но видом величавая жена
Над школою надзор хранила строго.
Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало,
Читает иль беседует она..
Но я вникал в ее беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Ее чела..
.
Скрывая волнение, степенно подхожу к окну дортуара и нарочито спокойно спрашиваю: чьи это окна напротив — то есть, чьи окна видел из своего окна отрок Пушкин? Гидша лицея (а именно с нею бегали мы по этажам) с нейтральной заученной интонацией: Из окна Дортуара №14 видны были окна апартаментов летней резиденции Ея Величества.
.
Я незаметно перевожу дыхание.. Мысленно: Боже мой! Ведь никто из них, думающих, что им известно о Пушкине абсолютно всё, даже не догадывается — какая таинственная бездна всё еще скрыта от взоров читателей, почитателей и пушкинистов Всея Руси.. Так же мысленно — восхищаюсь его Провидением: надо же было такому случиться, чтобы ОН, всю жизнь сходивший с ума по своей тайной Любови — получил по жребию именно эту счастливую комнату №14!
Великий притворщик чего только не придумывал, чтобы оставаться весь день в своей комнате.. Часто приходилось сказываться больным:
.
Вот здесь лежит больной студент,
Его судьба неумолима..
Несите прочь медикамент —
Болезнь любви неизлечима!
.
В нашу задачу не входит приводить здесь бесчисленные и безупречные доказательства того — чей образ вдохновил большинство поэтических и прозаических произведений Поэта. Открытие тайнописи пушкинских творений и самого имени его утаенной Любови принадлежит замечательному исследователю и биографу Пушкина — Кире Павловне ВИКТОРОВОЙ, тридцатилетний труд которой увенчался ее книгой «Неизвестный или Непризнанный Пушкин». Именно ей ваша покорная слуга и посвятила следующее стихотворение:
.
О БЕДНОМ РЫЦАРЕ
.. ты, которая была мне в мире Богом..
.
В краю, где Гете величавый
Могучей лирой прославлял
Не царскосельские дубравы —
Иных селений идеал,
Где древний Рейн смиряют скалы
По берегам бурливых вод,
Где дивный Бах вздымал хоралы,
Потрясшие лазурный свод,
Среди нерусского мороза,
Цветов нерусских и полей
С душою русской Дева-Роза
Взошла прекрасней всех Лилей..
В лицейской резвости прелестной,
Среди отроческих забав
Тебя настигнул рок небесный,
Прервав улыбку на устах.
И с той поры, Певец Печали,
Ты на алтарь святой любви
Взносил бессмертные скрижали
И слезы тайные твои:
О Ней! О Деве незабвенной,
О Стихородице своей
Ты пел, страдалец вдохновенный —
Всея России Соловей!
Открыть ее святое имя
Ты даже Музе не посмел,
Ты нарекал ее — другими,
Ты Деву-Розу втайне пел!
Но лишь той Жизни несравненной
Закрылся нежный фолиант —
Один, как перст, во всей вселенной
Остался ты, российский Дант..
Когда ж, с лукавством инородца,
Злой недруг память очернил
Души врожденным благородством
Ты честь Мадонны защитил.
И чаял ты — потомок дальный,
Подъяв таинственный покров,
Укажет миру след печальный
К предмету слез.. любви.. стихов..
.
И потомок, в лице Киры Викторовой, поднял этот таинственный покров, предъявив миру подлинную историю Любви великого русского Поэта — в количестве всего лишь трех тысяч экземпляров.. Но почему-то не спешит надменный мир пушкинистики принимать к сведению несметные и неоспоримые доказательства трагической внутренней жизни Александра Сергеевича.. Зато новоявленные пушкиноведы растаскивают объемный труд Викторовой по «соломкам и скорлупкам», нисколько не заботясь о сносках на ее уникальный труд, о чем более подробно можно прочитать в моем блоге, в статье «Биоядерный взрав Христа»: http://skifhronic777.blogspot.ru/2013/01/blog-post_14.html#more
.
.
Ниже я рассматриваю в качестве цветка РОЗУ — как символ ТАЙНЫ:
.
Пушкин XIX век — Tamis XX век
.
НЕСКОЛЬКО ВОСПОМИНАНИЙ о ЛИЦЕИСТЕ ПУШКИНЕ
.
«Пушкин с самого начала был раздражительнее многих и поэтому не возбуждал общей симпатии: это удел эксцентрического существа среди людей. Не то, чтоб он разыгрывал какую-нибудь роль между нами или поражал какими-нибудь особенными странностями; но иногда неуместными шутками, неловкими колкостями сам ставил себя в затруднительное положение, не умея из него потом выйти.
.
Это вело его к новым промахам, которые никогда не ускользают в школьных сношениях. Я, как сосед (с другой стороны его нумера была глухая стена), часто, когда все уже засыпали, толковал с ним вполголоса через перегородку о каком-нибудь вздорном случае того дня; тут я видел ясно, что он по щекотливости всякому вздору приписывал какую-то важность, и это его волновало. Вместе мы, как умели, сглаживали некоторые шероховатости, хотя не всегда это удавалось.
.
В нем была смесь излишней смелости с застенчивостью, и то, и другое невпопад, что тем самым ему вредило. Бывало, вместе промахнемся, сам вывернешься, а он никак не сумеет этого уладить. Главное, ему недоставало того, что называется тактом, это — капитал, необходимый в товарищеском быту, где мудрено, почти невозможно, при совершенно бесцеремонном обращении, уберечься от некоторых неприятных столкновений вседневной жизни.
.
Все это вместе было причиной, что вообще не вдруг отозвались ему на его привязанность к лицейскому кружку, которая с первой поры зародилась в нем, не проявляясь, впрочем, свойственною ей иногда пошлостию. Чтобы полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает тем, что полюбит даже и их в друге-товарище». И.И. Пущин. Л. Майков, 54.
.
«Все профессора смотрели с благоговением на растущий талант Пушкина. В математическом классе раз вызвал его Карцов к доске и задал алгебраическую задачу. Пушкин долго переминался с ноги на ногу и все писал молча какие-то формулы. Карцов спросил его, наконец: — «Что ж вышло? Чему равняется икс?» Пушкин, улыбаясь, ответил: «Нулю!» «Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи». Пушкин охотнее всех других классов занимался в классе Куницына, и то совершенно по-своему: уроков никогда не повторял, мало что записывал, а чтоб переписывать тетради профессоров, у него и в обычае не было: все делалось a livre ouvert». И.И. Пущин.
.
«Пушкин (Александр), 13 лет. Имеет более блистательные, нежели основательные дарования, более пылкий и тонкий, нежели глубокой ум. Прилежание его к учению посредственно, ибо трудолюбие не сделалось еще его добродетелью... Знания его вообще поверхностны, хотя начинает несколько привыкать к основательному размышлению. Самолюбие вместе с честолюбием, делающее его иногда застенчивым, чувствительность с сердцем, жаркие порывы вспыльчивости, легкомысленность и особенная словоохотность с остроумием ему свойственны. Между тем приметно в нем и добродушие, познавая свои слабости, он охотно принимает советы с некоторым успехом. Его словоохотность и остроумие восприняли новый и лучший вид со счастливою переменою образа его мыслей, но в характере его еще мало постоянства и твердости». М.С. Пилецкий, надзиратель по учебной и нравственной части [К.Я. Грот. Пушкинский лицей. СПб., 1911, с. 361].
.
«Из профессоров и гувернеров лицея никто в особенности Пушкина не любил и не отличал от других воспитанников; но все боялись его сатир, эпиграмм и острых слов, с удовольствием слушая их на счет других. Так, например, профессор математики Карцов от души смеялся его политическим шуткам над лицейским доктором Пешелем, который в свою очередь охотно слушал его насмешки над Карцовым.
.
Один только профессор российской и латинской словесности Кошанский, предвидя необыкновенный успех поэтического таланта Пушкина, старался все достоинство оного приписывать отчасти себе и для того употреблял все средства, чтобы как можно более познакомить его с теорией отечественного языка и с классическою словесностью древних, но к последней не успел возбудить в нем такой страсти, как в Дельвиге. Сам Пушкин, увлекаясь свободным полетом своего гения, не любил подчиняться классическому порядку и никогда ничего не искал в своих начальниках». Записка. С. Д. Комовский, лицейский товарищ Пушкина.
.
«Да на что он вам дался, — шалун был, и больше ничего. Лицейский журнал. IV, 1910—1911, с. 22. Воспитанник Императорского Царскосельского Лицея Александр Пушкин, в течение шестилетнего курса обучался в сем заведении и оказал успехи: в Законе Божием и Священной Истории, в Логике и Нравственной Философии, в Праве Естественном, Частном и Публичном, в Российском Гражданском и Уголовном праве хорошие; в Латинской Словесности, в Государственной Экономии и Финансах весьма хорошие; в Российской и Французской Словесности также в Фехтовании превосходные; сверх того занимался Историею, Географиею, Статистикою, Математикою и Немецким языком. Во уверение чего и дано ему от Конференции Императорского Царскосельского Лицея сие свидетельство с приложением печати. Царское Село. Июня 9 дня 1817 года». Ф.П. Калинич, учитель чистописания.
.
.
«А. Пушкин. Легкомыслен, ветрен, нерадив, впрочем, добродушен, усерден, учтив, имеет особенную страсть к поэзии». С.Г. Чириков, гувернер лицея. Аттестация 30 сент. 1818 г.
.
Знали бы многие лицейские учителя и воспитатели, что спустя годы, Пушкин прочитает в Михайловской ссылке двенадцать подвод книг! Что учиться он будет всю жизнь и что опасения друзей: "промотает", "забудет" — с cамого начала были безосновательны, ибо за внешним покровом легкомысленных шалостей вырастал не только талант, но серьезнейший мыслитель и умнейший человек.
.
«Я сделал еще приятное знакомство! с нашим молодым Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности» (Жуковский).
.
Жуковский называет его «будущим гигантом, который всех нас перерастет». «Он написал ко мне послание, которое отдал мне из рук в руки — прекрасное! Это лучшее его произведение». Пушкинское послание, увы, не сохранилось. Дружба же с Василием Андреевичем — на всю жизнь!
.
Во время первых свиданий тридцатидвухлетний Жуковский читает свои стихотворения шестнадцатилетнему Пушкину, и те строки, которые Пушкин не может сразу запомнить, уничтожает или переделывает. Пройдет еще несколько месяцев, и Жуковский пришлет свои стихотворения с надписью: "Поэту товарищу Ал. Серг. Пушкину от сочинителя".
.
Еще через три года: "Победителю-ученику от побежденного учителя".
.
Жуковский привозит в Лицей одного из самых знаменитых для культурной России людей — Николая Михайловича Карамзина, того самого, у которого в отчем доме сидел на коленях в шестилетнем возрасте будущий Поэт и впервые услышал от него Имя Ея Величества. Вместе с Карамзиным приезжают Вяземский, Александр Тургенев, а также отец и дядя Пушкина.
.
Иван Малиновский утверждал, что, войдя в класс, Карамзин сказал Пушкину: «Пари, как орел, но не останавливайся в полете», и Пушкин «с раздутыми ноздрями — выражение его лица при сильном волнении — сел на место при общем приличном приветствии товарищей». И орел — воспарил..
Не Эйфелевой башней над Парижем
Пиит земли российской воспарил -
До тех высот не дальше и не ближе,
Чем до Звезды в созвездии Светил!
Но все это проявится потом, в зрелую пору. А пока — еще катятся лицейские будни и праздники.. Умирает первый директор Лицея Василий Фёдорович Малиновский (1765—1814) — русский дипломат, публицист, просветитель — благородной души и нравственности человек, отец того самого Ивана Малиновского, который сохранил для потомков напутствие Карамзина Пушкину.
.
.
Ученики были привязаны к нему, часто посещали его гостеприимный дом и семью, вели многие значительные беседы. После смерти Малиновского два года Лицей жил в безначалии, после чего место Малиновского занял Егор Антонович Энгельгардт (1775-1862). Второй директор также был высокообразованным человеком, прошел военное поприще, писательствовал, но всегда тяготел к педагогике.
.
Пушкин не сошелся с ним, хотя последний предпринимал попытки для сближения. Однажды Энгельгардт даже выручил Пушкина, заступившись за него пред царем (лицеист принял во мраке престарелую фрейлину за ее хорошенькую горничную и наградил почтенную даму поцелуем, а та пожаловалась царю).
.
«Государь на другой день приходит к Энгельгардту,- вспоминал Пущин. — "Что же это будет?- говорит царь,- Твои воспитанники не только снимают через забор мои наливные яблоки, бьют сторожей садовника Лямина, но теперь уже не дают проходу фрейлинам жены моей».
.
Энгельгардт, своим путем, знал о неловкой выходке Пушкина, может быть, и от самого Петра Михайловича (П. М. Волконский, министр двора, брат фрейлины), который мог сообщить ему это в тот же вечер. Он нашелся и отвечал императору Александру: «Вы меня предупредили, государь, я искал случая принести вашему величеству повинную за Пушкина; он, бедный, в отчаянии: приходил за моим позволением письменно просить княжну, чтоб она великодушно простила ему это неумышленное оскорбление». Тут Энгельгардт рассказал подробности дела, стараясь смягчить вину Пушкина, и присовокупил, что сделал уже ему строгий выговор и просит разрешения насчет письма.
.
На это ходатайство Энгельгардта государь сказал: "Пусть пишет, уж так и быть, я беру на себя адвокатство за Пушкина; но скажи ему, чтоб это было в последний раз. Старая дева, быть может, в восторге от ошибки молодого человека, между нами говоря", - шепнул император, улыбаясь Энгельгардту. Пожал ему руку и пошел догонять императрицу, которую из окна увидел в саду.
.
Таким образом, дело кончилось необыкновенно хорошо.
.
Впрочем, говорили, что это происшествие ускорило выпуск первых лицеистов: царь нашел, что учиться им хватит!
.
Так это или нет, но оба директора прививали (и привили!) своим воспитанникам — любовь к правде и справедливости, к своему Отечеству и научили их прежде прочего служить общему благу!
.
Главное же, что дал Царскосельский Лицей, помимо блестящего образования, Пушкину — это Великую Любовь, которая родила в нем Великого Поэта!
.
.
Эта Любовь, которая «.. и тайне сердце научила.. и тайные стихи обдумывать..» внушила, была пронесена Пушкиным, по-рыцарски, через всю его недолгую, но необычайную жизнь.
.
ПЕВЕЦ
Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой —
Слыхали ль вы?
Встречали ль вы в пустынной тьме лесной
Певца любви, певца своей печали?
Прискорбную ль улыбку замечали,
Иль тихий взор, исполненный тоской, —
Встречали вы?
Вздохнули ль вы, внимая тихий глас
Певца любви, певца своей печали?
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз —
Вздохнули ль вы?
.
После окончания Лицея 19 октября стало священным днем встречи бывших лицеистов первого выпуска. Со временем, на этих встречах все чаще недоставало того или иного товарища, что по-братски не могло не печалить присутствующих. Всех пережил «бархатный» канцлер князь Александр Михайлович Горчаков: «Ты, Горчаков — счастливец с ранних дней!». Бессмертными стихами увековечил сей вечный союз лучший Поэт Лицея и России — Пушкин:
.
… Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское село.
.
Так пронеслись мы в тот памятный летний вечер по дорогим сердцу ступеням и этажам Царскосельского.. Но, боже мой! — какие чувства унесла я с собой в мою будущую жизнь!
.
.
Двести пять исполнилось нынче Ликею — с Днем Рождения, Царскосельский!
