Опубликовано: 22 октября 2016 21:06

БОЖЕСТВО И ЛИС

Среди бескрайних иссушенных степей в воздухе висело божество на невидимой нити, тянувшейся куда-то – в его, вестимо, божественные покои, где бы они не находились. Время-от-времени оно перемещалось от одной пустоши к другой, которую бы не отличить от первой, если бы не гряда холмов или овраг, или пустующая тропа, по которой в сезон гнали скот на север.

В глазах божества, светящихся изнутри, отражалось лишь бескрайнее выцветшее небо, поскольку земная юдоль была слишком груба для высокой сущности, прямо указавшей своим глазам:

– ОТ СИХ ДО СИХ – ЗРЕТЬ, НО НЕ ОТРАЖАТЬ!

Глаза тогда уточнили:

– Овраги зреть и не отражать?

– ДА, – ответило божество.

– Холмы зреть и не отражать?

– ДА, – ответило божество.

– Тропу зреть и не отражать?

– ДА, – ответило божество.

– Лисицу зреть и не отражать? – наконец спросили они его.

– ЧТО? – не поняло божество, не знакомое с таким незначительным явлением как лисица.

Малое в протяженности оно вообще предпочитало не разглядывать. И так уже холмы были не ахти, а тут и вовсе неприметная кроха возилась под чахлой караганой.

Глаз левый, что был бойчее, переспросил:

– Лисицу, говорю, зреть? Ушастую тварь, что прячется под кустом? И на счет куста, кстати, тоже бы уточнить…

– ХМ… – молвило божество. – НУ… ДА, ЗРИ, ЧЕГО УЖ…

В неохватном сознании божества проступили очертания зверька. Был он неприглядным, ушастым и перепачканным. Дрянной зверь, скажу я вам. Тертый и битый жизнью.

– ЛИСИЦА?.. – переспросило в задумчивости божество.

Глаз же не успел подтвердить, что да, мол, она и есть, – поскольку животное решило, что обращаются к нему, а божественный язык понятен даже камням и ветру, не то что покрытым шерстью тварям, копошащимся тут и там в поисках пропитания.

– А? – вздернул морду зверь и заозирался по сторонам.

Лисья жизнь не располагает к радушию. А висящие в воздухе, светящиеся напропалую незнакомцы вовсе не сеют оптимизма.

Божество пристально уставилось на животное.

Лис (а это был он) попятился, желая провалиться в самую глубокую нору и там просидеть до ночи. К досаде, нора его была далеко.

Отчаяние добавляет смелости, и лис, которого называли Сю, ибо у богов имен хоть отбавляй, а у лисицы даже какое-нибудь – и то хорошо, вздохнул тощими боками и, прикинув, что, как ему не вертись, от искристого летуна не отвертеться, выполз на брюхе из-под куста, опасливо глядя на божество.

– ТЫ? – спросило божество, сосредоточив внимание на ушастом.

От этого вокруг лиса распустились алые гиацинты, а сам он покрылся блестящей густой шерстью взамен убогой. Оторванный палец на задней лапе прирос обратно, и вообще многое в нем исправилось из накопившегося убытка. Ощущение были приятны, но лис не знал, хорошо ли это, потому что телесная починка не затронула рассудка старого ломаного зверя, который не доверял переменам.

В то же время, от него требовали ответа и лучше было дать его без задержки, поскольку сущность, творящая чудеса добра, могла в запасе иметь и пакость. Лис собрался мыслями, вздохнул и подтвердил божеству:

– Я, как есть – я.

Ответ дурной, зато честный.

Лис, краше коего теперь не было среди подобных ему, осененный божественной десницей, сел на жухлую траву, ожидая чего угодно. Не то, что, утратив страх, но как-то все едино ему стало, потому что уверовал в сущность, бывшую перед ним. Или лучше – ту, пред которой был он сам, ничтожный в своей ушастости.

Божество не ответило. Лишь с хлопком исчезло, оставив случайного компаньона у караганы.

И жил лис по имени Сю многие лета. И не было с тех пор ему покоя в душе, ибо перестал быть тем, кем рожден.

культура искусство литература проза проза Оак Баррель
Твитнуть
Facebook Share
Серф
Отправить жалобу
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА