С утра и всю ночь шел дождь. С редкими перерывами, пока облака меняли порядки, заходя с фронта, с тыла – отовсюду. Кубические странные на вид облака, пропущенные сквозь гигантскую форму где-то в небе. И дождь из них сыпался удивительный, то ли серый, то ли сиреневый, поглощающий больше света, чем обычная вода. Предметы при этом казались крупнее, тени исчезли вовсе, а запахи стали крепче и навязчивей. От пучка дербенника у забора можно было сойти с ума, если бы его взбунтовавшийся аромат не перебивали амбре бетонных столбов, тротуаров и прячущихся в листве птиц.
Чунь Мьяо сидела на крыльце, кутаясь в синий свитер. Голые ноги мерзли, но вставать и искать штаны было лень. Волю сковывал невидимый крепкий обруч (будем справедливы: воля тоже была невидима) – не сон и не бодрствование, а какой-то гипнотический ступор, как бывает, когда за полночь смотришь длинный фильм и никак не можешь въехать в его сюжет.
В конце концов она уместилась под свитером почти вся, натянув его на коленки. Если постирать в горячей воде, снова сядет, подумала она вскользь и вздохнула, пытаясь совершить настоящее насилие над собой – захотеть кофе. Сварить? Нет, это было бы уже слишком. Хотя бы захотеть.
Небо на горизонте прорезала горбатая молния.
Шли часы. Наверное, уже минул полдень, но дождь все не прекращался. Ручьи текли с холма, на котором рос огромный дом Мьяо, и трава вокруг него стояла в широких лужах как на заливном луге. Голодные птицы нехотя выпархивали из крон, делали круг и снова исчезали в плотной зелени кипарисов. Что-то развелось их, подумала Чунь Мьяо, к концу мысли сама забыв, о птицах или деревьях вела речь. Наверное, все-таки о птицах, потому что кипарисы не «разводились», их высаживал дед Да Мьяо, когда-то давно, когда Чунь была меньше кувшина для вина.
В конце концов она заставила себя встать, с неудовольствием обнаружив: ноги настолько затекли, что она едва способна ходить, голова кружится, а руки просто некуда деть и они болтаются бессмысленными плетьми, цепляясь за растянутый свитер.
Кое-как добравшись до дивана в гостиной, она плюхнулась на него и с удовольствием растянулась на подушках. Героический порыв, почти приведший ее на кухню, сошел на нет. Кофе подождет… И пусть весь мир подождет, поскольку время не имеет границ. По крайней мере, точно не имеет их сегодня. Привычные часы над буфетом почему-то оказались без стрелок, но Чунь Мьяо это не удивило.
Она блуждала безразличным взглядом по гостиной, ни на чем не задерживаясь, а потом решила посмотреть в потолок, тем более разглядывать его, лежа на диване, гораздо проще, чем что бы то ни было, даже собственные руки, которые в этом случае пришлось бы поднять и держать перед собой, пока окончательно не рассмотришь.
Сосновый потолок бугрился волнистыми полусферами, которые (решила Чунь Мьяо) гораздо больше пристали нормальным облакам, чем заполонившие небо углы и пики, ставшие нынче в большом ходу. Где это видано, чтобы облако было прямоугольным? Поэтому, наверное, и такой странный дождь… Хорошо, хоть, часы ничего не показывают сегодня – знать время в такой день было бы просто невыносимо.
