Времени хронически не хватало. Едва успела приготовить ужин, как уже нужно бежать за Серёжкой. Репетиция закончится через двадцать минут...
А ещё уроки нужно сделать. Да… чуть не забыла, нужно забрать концертный костюм: его ещё подшить, отпарить, и упаковать для завтрашнего концерта. Опять часа полтора перед выступлением придётся мёрзнуть на улице.
Сегодня, как по заказу, весь день скомпоновался из одних только неясностей, да мелких неприятностей. У ребёнка начинаются гастроли, а это значит, что нужно договориться со всеми учителями, чтобы дали возможность мальчишке, либо сдать экстерном, либо ответить пройденный материал по приезде. С одной стороны: и Бог то бы с ней, с этой Германией, а с другой – ребёнок так ждал и волновался, выберут ли его, что было бы несправедливым, с моей стороны, лишить его радости от этой, весьма значимой для него, победы. Ведь ему только десять лет.
И, наконец, в-третьих: если он сейчас не поймёт, что для того, чтобы чего-либо достичь в этой жизни – нужно уметь этого добиваться, и работать, то потом, когда вырастет, правки станет вносить сама жизнь. А она немилосердна к "слабым".
Ну, что мне с ним делать? Ума не приложу. Сегодня в ответ на мои просьбы и объяснения, учительница – классный руководитель – поставила меня перед, так называемым, «фактом», от которого мне и сейчас не по себе…
- Как с Вашим Серёжей нелегко! Он совершенно нестандартный ребёнок…
Я сначала подумала, что ослышалась, но спросила зачем-то:" Почему?".
И, что может быть глупее такого вопроса? Разве, что ответ: «потому…»,… собственно, примерно это я и услышала.
- Он совершенно непредсказуем…
- А разве это плохо?
- Конечно!!! Я никогда не знаю, о чём он сейчас думает! На лице его невозможно прочесть отношения к той, или иной ситуации… и потом… у него такое сильное мужское начало!
У меня волосы встали дыбом.- Что… вы имеете в виду? Он же не идиот, чтобы в десять лет на его лице без усилий, прочитывалось всё, что происходит в его душе? И…. простите, он что, к девочкам пристаёт? Или, простите, под юбки заглядывает?
Произнесла и сама испугалась. Но зажаться не успела.- Ну, что Вы? Серёжа не такой. Он галантен. Только, знаете, в нём нет гибкости, которая позволила бы ему быть более близким с теми детьми, что чётко всегда знают, как нужно себя вести, чтобы не вызвать неудовольствия старших. Ну, вот, скажем, если нужно открыть учителю глаза на проступки, и хулиганские выходки его одноклассника, так Серёжа, даже если знает, ни за что не вымолвит ни слова. Уж я ему пыталась объяснить, что есть понятие дисциплины!!! Ну, молчит. И всё тут.Неудобный ребёнок…Резюме меня уже не интересовало. Конечно, я могла бы многое в ответ выпалить, по горячке, но …Я знала, что нельзя этого делать. Теперь знала.
После школы мы побежали на приём к психологу. Слава тебе Господи, что центр находился в нашем районе, и платить за занятия было не нужно. После солнечного удара, пять лет назад, мне пришлось немало потаскать сына по врачам. И посещение психолога входило в обязательную программу, прописанного "нам" лечения. А там я, возьми, да и расскажи о своём диалоге с учительницей. Да ещё и посетовала, что не знаю, как воздействовать на сына, чтобы он понял… Что понял? Я, наверное, и сама не смогла бы сформулировать так, чтобы не было стыдно перед самой собой.
Психолог поднял на меня глаза, из-за очков, и совершенно спокойно, без улыбки, без эмоций, сказал: « Нет уж, голубушка. Не по-лу-чит-ся. Вы никогда его не сломаете, только поковеркать можете. Как бы Вам это объяснить? Обычно, после речи взрослого, типа «это – нужно», ребёнок спрашивает: «зачем?». А Ваш мальчик спросит: «кому?». Оставьте учительнице самой решать свои проблемы. Потому, что проблемы не у вашего сына, а у неё!».
И я успокоилась, будто именно этих слов и ждала.
Ой,… пора бежать. Завтра у него ещё футбольная школа, а послезавтра придётся выбирать: либо футбол и хор, либо хор и танцы… всё – просто не успеем. Не хочу на него давить, поэтому пытаюсь пододвинуть поближе мысль, что всё успеть невозможно, и иногда приходится выбирать. Вижу, как он устал, но, ведь, упрям то, как ишак: И признаться не хочет, и силёнок не хватает. Ведь это было его решение! Ладно. Завтра поговорю с ним. Какие то занятия придётся оставить. Пусть сам сделает выбор.
Ну, вот и перекрёсток. Господи! У меня голова работает одновременно сразу в нескольких программах, как сказала бы моя школьная подруга, Светка. Кстати, нужно будет позвонить, она болела недавно…
Светофор, как-то, не торопится «засветиться» в зелёном варианте… Ага! Шучу. Значит уже в норме.
На краю тротуара стоят люди, и среди них: старенькая бабушка с палочкой в одной руке, и пареньком, держащим её под ручку, с другой стороны. С первого же взгляда можно понять, что этот юноша страдает тяжёлым недугом. Прежде таких называли «дурачок». Короче, ребёнок (иначе я назвать его не могу, хотя по внешнему виду, ему, явно, больше двадцати лет), с очевидным признаками умственной отсталости.
Наконец, зажёгся зелёный свет, и люди ринулись переходить проезжую часть. Кто-то, второпях, сунул краюху хлеба в руки мальчика, и он радостно захлопал в ладоши. Бабушка погладила его по голове, а он обнял её, и поцеловал в голову, прямо сверху (бабуля была маленького роста). Они продолжали стоять на тротуаре, и старушка несмелыми попытками, будто пробовала на ощупь готовность проспекта принять её неуверенную поступь.
Внутри меня что-то сжалось в комок. Стало нечем дышать.
- Давайте помогу вам. Держитесь за меня.
- Да, деточка, ты же спешишь. Мы уж дождёмся, когда машин станет поменьше.
- Ничего страшного. Пусть лучше машины подождут, а мы с Вами потихонечку перейдём. И по делам своим я успею.
Мы медленно двинулись мимо остановившихся машин. Кто-то из водителей, раздражённо «бибикнул», просигналил, чтобы поторопились. Бабуля дёрнулась, было вперёд, но я удержала её:
- Не торопитесь. Подождут.
- Да пора уже к дому. Сынок-то есть хочет. Он, ведь, у меня, как дитё малое, а вот аппетитом Бог не обидел.
Я, с ужасом, заметила, что рука моя начала шарить внутри кармана моего же пальто. Я даже не сразу осознала, что ищет она... денег. Как назло, брякала одна мелочь, причём, в буквальном смысле – десяти, и пятидесятикопеечные монеты. Молчание затягивалось. Дорога казалась бесконечной. И тут я спросила:
- Нелегко вам, наверное.
- Да и всем сейчас нелегко...
- А пенсию Вы получаете на мальчика?
- А как же. Вот моя, да его пенсия – на них и живём.
- Да как же Вы живёте, - вырвалось у меня.Ответ меня просто обескуражил:
- А хорошо живём. Ладно. Не бранимся. Вот утром солнышко в окошко заглянет, на небе рассветлеется, и день постучится, пора, мол, просыпаться. Мы много разговариваем с сынушкой.
- А о чём?
- Да обо всём. И о жизни. И о людях. И о красоте. Он у меня, страсть, как любит жизнь. Да, вот я немного приболела. Ноги то не те уж. Ходить много не могу. Да разве ж ему объяснишь? Он, как маленький, всё гулять просится.
Дорога показалась мне длинной, предлинной. А слёзы подкатывали к глазам, и тяжёлый комок в горле, предательски подпирал дрожь в голосе, выдавая её на поверхность. Как могла спокойно, я спросила: «Бабушка, а Вы куда сейчас пойдёте, в какую сторону? Я, просто, очень быстро сейчас вернусь назад, и провожу вас. Только сына заберу с занятий».Она остановилась, посмотрела мне прямо в лицо. А глаза то у неё оказались светлые-светлые, просто лучистые, и… счастливые.
- Да, разве важно, есть у тебя деньги, или нет? Главное, что душа то у тебя – живая. Спаси Бог тебя, девонька.
- Бабушка, я быстро. Не спешите, пожалуйста.
Я побежала, как ошпаренная. Добравшись до хоровой студии, я, весьма сбивчиво, и очень волнуясь, рассказала девчонкам (мамочкам, ожидающим своих детей) об этой встрече. И «настреляла» денег, кто, сколько дал, до завтрашнего дня. Потом забрала Серёжку, костюм концертный, и побежала обратно, подгоняя сынишку, и рассказывая ему, почему мы так торопимся.Конечно же, мы никого не нашли. Серёжа пытался делать предположения, куда они могли пойти, для него уже это стало элементом игры, но я сразу поняла, что больше никогда с ними не встречусь.
А вечером я стала читать сыну сказки, перед сном, и, как-то так получилось, что сказка нам попалась, как нарочно, о некоем «посланнике», который бродил по земле, и проверял людские души. Я уже не помню сейчас, как она называлась, но главное, что сын сразу припомнил одну из побасенок моей бабушки. Ему довелось застать её в живых.А бабуля, в своё время, говаривала: « Олюшка, вот, запомни, каждому бывает в жизни «СЛУЧАЙ».- Она произносила это слово с ударением на букву «А».- Не каждый заметит его, но всяк получит по заслугам».На мои вопросы, она всегда отвечала: "Как придёт – сама узнаешь".
Прошло много лет. Сыну моему уже двадцать скоро исполнится. И не помнит он ничегошеньки о том нашем вечере, а я и сейчас, будто, вижу глаза той самой старушки: ясные, светлые… и... счастливые…Должно быть права была моя бабуля: КАЖДОМУ – СВОЙ СЛУЧАЙ. 28.10.2008
