Как становятся юристами.
Первая отсидка. Новосибирские рассказы
Закончив ФМШ, я плавно, без всяких усилий, перетёк на ММФ НГУ им. Ленинского комсомола. Жизнь меня не огорчала особо, разве что тревожили слегка голодающие дети Африки и безопасность на улицах великой страны – СССР. Ещё ансамбль политической песни «Амиго», который часто в разных местах пел о всеобщем долге молодёжи по установлению порядка, тревожил. «Установить порядок на планете» без порядка в своём доме, на своей улице было нереально. Наслушавшись про мои долги, я решил бороться с 16 лет за порядок на улице Пирогова, что бы быстрей избавиться от своих долгов. Почему-то быть должным кому-нибудь мне категорически не нравилось. А «Амиго» пел хорошо, убедительно, и я поверил им, зачем то.
ДНД НГУ такие парни как я были нужны. Из бонусов пребыванияв ДНД было посещение дискотек на всех факультетов и периодическая возможность жизни и питания в профилактории, что был в 7-ке. Как спортсмен, я прямо с сентября там и начал питаться. А в декабре я уже питался как дндешник. В апреле – как физически ослабленный, весна ведь. Витаминов не хватает. Вечерние прогулки по студгородку мне нравились всегда, так что часто дежурил. Ещё были льготы по талонам на питание и возможность проживания в «двушках», но жить в «двушке» я стал только с третьего курса, когда потянуло к некоторой уединённости.
В общем, к медиане на третьем курсе я уже был свидетелем по 17 уголовным делам. Поэтому Крымов, из кинофильма «Асса», бывший свидетелем тоже по 17 уголовным делам, меня не впечатлял. Делов-то, быть свидетелем! Хотя у свидетелей есть обязанность, долг, закреплённый в законодательстве. Свидетель должен давать показания! Так что, стараясь избавится от долга по наведению порядка на Планете Земля, я приобрёл ещё больше долгов!
Ранней весной Юра Конюх попросил зайти меня к следователю Бессонову. Как я понял, дать какие-то показания. Ну, я и пошёл к нему тут же. Раз должен, то должен, куда деваться? Надо плотить по долгам.
Пришёл. Но вместо конкретных каких-то вопросов, он стал меня «колоть». Это было очевидно, но я, хотя и знал в деталях многие преступления на территории студгородка, но всё же не был их ни организатором, ни соучастником. Я был на самом деле просто свидетелем. А он кружил вокруг и около нескольких уголовных дел, и ряда моих друзей. Но из его кружевов получалось, что я был везде, где были преступления. Я его конкретно спросил, не считает ли он меня соучастником. Но он сказал, что я пока свидетель, и стал меня склонять дать показания на моих друзей, потому что в ином случае я буду соучастником!
Я мог, по его мнению, стать соучастником распространения порнографии, продажи наркотиков, мошенничества, спекуляции и даже одного ограбления! Мол, друзья меня не пожалеют, первыми дадут на меня показания. Я был твёрд, и ни про кого ничего не сказал. Хотя, я, конечно, много знал всяких историй. Но, знание историй о преступлениях, на мой взгляд, не значительных, не угрожающих общественному строю и порядку на улице Пирогова входит в оперативную работу. А у следователей другая работа – из фактов, добытых в трудах оперативниками, описанных в первичных документах, делать документы для уголовного суда, или спускать всё на тормозах, не находить причин для возбуждения уголовного дела. Хотя по факту, тогда уголовные дела возбуждала прокуратура. Но документы готовил следователь. А ещё всегда существовала, кроме законодательной системы понятийная. По понятиям, я был прав.
Я покинул следователя Бессонова после беседы с ним в задумчивости. С одной стороны, беседа была как бы неформальной. С другой стороны, я понял, в какую сторону направлена его деятельность. Против моих друзей! А друзей, по моим понятиям, сдавать было нельзя. Но одно дело абстрактные понятия, а совсем другое дело реальная действительность. Я крепко задумался тогда, что есть что в этом мире. Ведь мне предоставлялся выбор стать просто свидетелем, или быть зачисленным в обвиняемые. Какой выбор я сделаю?!
Все мои друзья были в деталях оповещены мной о разговоре со следователем и моей позиции по ряду вопросов, заданных мне Бессоновым. Забеспокоились они, засуетились. Стали консультироваться с юристами, даже очень значительными и уважаемыми. Стали повышать свою юридическую грамотность.
А в мае Бессонов опять пригласил меня к себе. Ребята из ДНД передали его просьбу зайти к нему. Я, конечно, зашёл. На столе в кабинете лежал лист формата А4 на котором была написана одна фраза: «Явка с повинной» И так хитро лежал, что его допрашиваемый мог как-бы невзначай увидеть. Но стреляного воробья на мякине не проведёшь! Все смотрели фильм «Место встречи изменить нельзя», это – психологический приём.
-Всё, игры кончались. – Убеждённо сказал Бессонов. – Пиши явку с повинной, тогда в тюрьму не посадят.
-Я не считаю себя виновным ни в чём. – Резко ответил я. – Писать ничего не буду.
-Паспорт у тебя есть с собой? - Задал мне единственный вопрос следователь.
-Паспорта с собой нет. – Ответил я.
-Ты задержан. А когда выйдешь из камеры непонятно. Теперь всё зависит только от тебя, буду нужен – скажешь милиционеру. – Сурово сказал Бессонов. – Доигрался. Посидишь – подумаешь!
В 1987 году носить с собой паспорт на территории Академгородка, было не принято. С другой страны, любое лицо без документов, или с подозрительными документами можно было задержать до трёх суток. Для выяснения личности. Но мою личность все очень хорошо знали, чего тут было выяснять! И задержание по этой причине - дело оперативников, а не следователя.
У меня забрали шнурки, очки, проверили карманы и посадили в одиночную камеру. Я сидел и думал о том, что теперь, если мои друзья дадут показания на меня, то у меня будет выбор. Либо уйти в отказку, не давать никаких показаний вообще, ведь подозреваемый, в отличии от свидетеля, имеет на это право, либо сотрудничать со следствием.
С Бессоновым я не хотел сотрудничать и суд, Советский суд, самый справедливый суд в мире, мне даст по полной, если что докажет. Следовательно, я попаду на зону или в поселение, при плохих раскладах, если мои друзья ссучатся. Прощай НГУ, здравствуй новая жизнь. И кем я там буду, в той жизни? Выходило, исходя из моего характера и эмоционального состояния, что мой прямой путь в другую правовую систему. Там своя иерархия и понятия. И мне придётся в ней стремиться к высшим должностям, становиться «вором в законе».
Прошло время. Если в камеру я входил законопослушным гражданином, то по выходу из неё я был уже другим. Меня просто отпустил улыбающийся милиционер, и я пошёл в общагу. Бессонова видеть я не хотел, ну и он меня, как я понял, тоже. Я уже был иным, шагая по Пирогова привычным маршрутом из «Щ», хотя внешне не изменился. Я перешёл на другую сторону баррикад. И установление порядка на планете там не канало! Меня ждал жёсткий мир, без семьи и сотрудничества с государством, если что. Зато никому я был ничего в том мире не должен! И, как не странно, отсутствие долгов перед голодающими детьми Африки и ансамблем «Амиго» придало мне силы и уверенность в жизни. Я не боялся никаких раскладов.
Но ничего больше не было, не било встреч с Бессоновым, ни каких следственных действий тоже. На ДНД и дежурства я забил, хотя талоны на питания получал регулярно. И на дискотеки во все общаги ходил, все меня знали. Ещё до июня я сдал сессию и стал активно отдыхать. Катался на яхтах, загорал на пляже, играл в преферанс на хорошие деньги, имел знакомства с шулерами, вел дискотеки за деньги, отдыхал на культбазах бесплатно, домах отдыха и санаториях, как деятель дискотечных искусств. Радовался жизни не за решёткой, а вольной, и думал о своей жизни.
А, к примеру, Петя Красных честно признался Бессонову, что ему приснилось, как можно стереть две буковки и слегка поправить третью буковку на ампуле с надписью «Новокаин». Сообразительный Петя это сделал, сон был в руку, и ампулы с надписью «кокаин» продавал тупым студентам с физфака, проживавшим в 7-ке по десять рублей штука! Упаковку продал, получил три года, хотя и условно. Для этого Петя много сделал: активно сотрудничал со следствием, срочно женился, и более того, его жена стала беременная, сам справку видел! Суд Советского района г. Новосибирска справедливый суд – дал срок условно. А других уголовных дел и не было раскручено. Показаний на себя больше никто не дал.
Я же додумался за первую половину лета до того, что мне не нравится криминальная деятельность. Денег у меня и так было достаточно, на всё хватало. Отдохнул два месяца, как реальный пацан – надоело. Скучно. В ресторанах Академгородка я и так мог каждый день обедать, зачем криминал? Но в ТБК порой кормили вкуснее, чем в «Поганке», зачер рестораны? Не пил я тогда алкоголь совсем, даже чифирь мне не нравился, коноплю не курил! Зачем воровать или грабить? Смысл какой в этой деятельности для меня?! Государство меня не обижало ни в чём, наводить «порядок на планете» мне уже почему-то не хотелось, хотя радоваться жизни я не перестал. Долги все свои я закрыл, а мне долги остались. Так жить было гораздо приятнее. Мир оказался чуть сложнее и не линейным, чем казалось в 16 лет. Мне уже было 19, я это понял.
И ещё одно я понял твёрдо. Сесть может любой из-за произвола должностного лица, это нормально, хотя и неприятно. Ну, а если сидишь в камере, то должен знать за что сидишь, как долго будут длиться эти процессы и чем они окончатся. А нарушаешь ты законы или нет – это твоё личное дело. Не пойман – не вор. Вот такая философия.
С этими мыслями я улетел в Волгоград. Там была хорошая школа милиции и юридический факультет в местном университете ВолГУ. Там у меня была трёхкомнатная квартира, там были вкусные помидоры и арбузы и много организованной преступности. В Советском Союзе «кого попало» на юрфак не брали, приоритет был у работников органов внутренних дел, судов и адвокатуры. Поэтому в Волгограде я год отработал в МВД, а потом поступил на юрфак. НГУ я тоже не оставил в покое – учился одновременно в двух вузах. Летал каждый месяц маршрутом Волгоград-Магнитогорск- Новосибирск и обратно. Сдавал всё досрочно, особого времени ходить на занятия у меня не было. Получал две повышенные стипендии – на самолёт хватало. Да и бизнес какой-то ещё был, криминальный, разумеется. Или кооперативный. Покупал и продавал доллары, контрабандную косметику и ещё всякую ерунду. Но уголовную статью о частной предпринимательской деятельности не отменили, да и валютные спекуляции были серьёзным преступлением. Значит, криминальный был у меня бизнес. Но я не парился, я учился на юриста!
Через три года после «первой отсидки» судьба опять свела меня с Бессоновым. Он жил на Детском проезде д.4, где жил в те времена и я, в том же подъезде, только этажом ниже. У него родился маленький ребёнок и он постоянно вечерами курил в подъезде. Мы с ним здоровались, он даже чувствовал себя слегка неуютно, за несправедливость по отношению ко мне. Говорил, что это дело против одного милиционера нехорошего было, продававшего уголовные дела подозреваемым. Милиционер Лёша курировал ДНД НГУ, а я с ним имел приятельские отношения. Типа внутреннего расследования вёл Бессонов тогда, ну и я, мол, вроде бы всё знал про эти дела, как бы. А Петя Краснов – сам дурак. Извинялся даже как бы, но для следователя это не очень хорошо чувствовать себя виновным – это потеря профессионализма. Хотя свидетельствует о нормальных человеческих качествах. Но юридическое мышление и общечеловеческое – суть разные вещи. Зла на него я не держал, он меня не бил, не орал, не угрожал, вёл себя корректно. Причин мстить лично ему я не видел, система такая правоохранительная, в общем-то не плохая была.
Я Бессонову благодарен за резкий поворот моей судьбы, за осознание себя и своих действий в мире. Иначе бы считал себя кому-то должным до сих пор, или до другой «первой отсидки». А так, я никому ничего не должен! Иначе бы я никогда не стал юристом, не будь следователя Бессонова. НИКОГДА! А зачем, если и так всё хорошо, напрягаться и учиться одновременно в двух вузах?
Чтобы знать, за что сидишь!!! За этим самым.
Важная тема.
#мишьен #сид #тюльпан #простоенот
#Зверские стихи
#Человечные стихи
