Однажды жизнь Зои Стасьевны круто развернулась на сто восемьдесят градусов. Вот как это произошло.
Сидела она как-то вечерком с мужем Евгением Сазоновичем перед телевизором, время коротали после сытного ужина. Зоя Стасьевна кулинарка, каких поискать, потому что сама любила вкусно поесть. И борщ, и котлетки, и голубцы получались у неё отменные. А какие пирожки, а какие расcтегаи! Потому она была довольно упитанная сорокалетняя женщина. Давно уже никакой косметики. Волосенки стянуты сзади в хвостик. Руки безо всякого маникюра. В общем, типичная русская женщина-труженица.
Итак, они с мужем посмотрели теленовости, где что взорвалось-загорелось, кого придавило. Евгений Сазонович смотрел равнодушно, Зоя Стасьевна сочувственно вздыхала. Она еще не разучилась за всех переживать, сердешная, и потому не любила новости. Потом пошла реклама. Из своей «светелки» появилась их единственная наследница Настя, десятиклассница с длинными ногтями и серьгой в носу. Она приготовила домашние задания, а теперь вышла к родителям.
Мам, а не погадаешь мне, как прошлый раз, кто меня теперь больше любит Леша или Ромик?
Зоя Стасьевна взяла колоду карт. Как ни старалась Настенка гадать на картах, у неё ничего не получалось. А у мамы так складно выходило! Вот Леша: и одна дама на сердце, и другая, и третья. А у Ромика – только одна. И эта одна – Настя. Выходит, с Ромиком дружбу нельзя терять. Зоя Стасьевна, конечно, лукавила. Она больше симпатизировала Ромику, у которого была хорошая семья, серьезный отец. А у Лешиного папашки случаются шашни на стороне... Если сынок пойдет в отца… Известно, яблоко от яблони… Так что лучше нагадать любимому чаду Ромика. Так надежней.
Настенка пристроилась рядом с отцом на диване смотреть какой-то фильм, а Зоя Стасьевна, одним глазком посматривая в телевизор, и все тасовала и раскладывала карты уже для себя. Она вспоминала старую игру, когда валетов и дам разделяют на разные кучки, а они оказываются парами. И вдруг, что такое? Пиковый валет как будто подмигнул ей. Раз и другой. Она так растерялась, что даже карты выронила из рук. Посмотрела на мужа и дочку, - те увлеклись фильмом и не обращали на неё внимания. Пора спать ложиться, - подумала Зоя Стасьевна. Это от недосыпания. Завтра опять вставать в шесть. Собрала карты и поднялась.
- Послушай, мать, - окликнул супруг. – Знаешь, что я надумал?
Зоя Стасьевна, снова опустившись в кресло, спросила:
- И что же ты надумал?
- Надо нам машину поменять. Жигуленка продаем, добавляем деньжат и покупаем … и-но-мар-ку! Подержанную, конечно. Так дешевле обойдется. Ну, как?
- Мерседес?
- А чего? Можно и Мерс или Бумер. Я уже прикинул. На мою зарплату будем жить, а твою полностью откладывать. Вот посмотри, я тут подсчитал, не хуже тебя считать умею, хоть не бухгалтер. А чтобы быстрее капиталов наскрести, можно одну комнату сдать в аренду. Годочка так на два. Мы разместимся в двух смежных, а в изолированную поселим квартиранта.
И правду говорят, что ленивые люди лучше соображают. Вот как её муж, вроде без дела возле телевизора валяется, а на самом деле мысли в голове ворочает.
Зое Стасьевне идея понравилась. И какая-то новая цель в жизни засветилась, а то сплошное однообразие. Да и поездить на Бумере кто ж откажется? Так что мужа она поддержала. А дочка, которая сама мечтала водить машину, тем более.
Не откладывая дело, развесили объявления. Пошли звонки. Однажды в трубке раздался мужской баритон с иностранным акцентом.
Это еще кто? – насторожилась Зоя Стасьевна, - и удвоила цену. Голос немного помолчал и согласился : карашё.
– А вы кто же будете, азербайджанец, таджик?
- Я - нигерийса.
- Кто, кто?
- Нигерийса. Такая страна есть, Нигерия. Я студент из Африка.
-А-а-а, вот чего, - протянула Зоя Стасьевна, не зная, что ответить. Такого оборота она совсем не ожидала. С африканцами никогда не общалась. Что это за люди, не знала.
- Значит, африкански человек не желайте?
- Ну, почему же не желаем, - стала оправдываться Зоя Стасьевна. – Приезжайте, поговорим. Как вас звать-то? Боб? А я думала Том. В детстве я книжку читала: «Хижина дяди Тома», очень интересная...
В выходной день все втроем ждали появления африканца, чтобы найти предлог и вежливо отказать. Когда позвонили в дверь, Зоя Стасьевна первая полетела открывать. Она ожидала увидеть щуплого черного заморыша с колючим взглядом, какого видела недавно в автобусе.
В дверях стоял русский богатырь, только чрезмерно загорелый. Лицо круглое и добродушное.
- Драсьте, это я, - сказал он, немного смутившись.
- А это мы.
Зоя Стасьевна провела гостя в комнату рядом с кухней. Диван-гармошка у стены, стол под окном, стул, шифоньер. Парень дотронулся до розетки, выскочившей из стены.
- Все время выскакивает, не знаем, что делать, - стал оправдываться муж.
- Мы починим, - поспешно добавила Зоя Стасьевна.
- Я сам починю, - улыбнулся парень. – Инструменты надо. Муж принес кое-что из своего инвентаря. Боб быстро и ловко поставил на место розетку и укрепил, чтобы не выскакивала.
- Молодец, - похвалил муж, - такие нам в доме нужны.
Постеснялся бы это говорить, бездельник, - сердито подумала про себя Зоя Стасьевна.
В общем, Боб поселился в их квартире.
Зоя Стасьевна не могла нарадоваться на постояльца. Никаких с ним проблем. Не насорит, не натопчет. Ботинки снимает у двери в прихожей. В первые же дни привел в порядок все розетки и выключатели, и даже починил перегоревший утюг. Сам вызвался ходить в магазин за продуктами. Зое Стасьевне не надо было после работы волочить тяжелые сумки. Она не оставалась в долгу : подкармливала африканчика то щами, то пирожками, в качестве гуманитарной помощи. Оказалось, что свинину он категорически не ест и водку не пьет : мусульманин. А вот пивко иногда себе позволял. И хозяев потчевал.
Они тоже не отказывались.
В коем-то веке у неё нашлось, наконец, время зайти в парикмахерскую и сделать модельную стрижку. Вконец осточертели облезлая резинка и хвостик на затылке.
На работе сказали, что она помолодела лет на десять.
Как-то вечерком стащила у дочери старый пузыречек с лаком и накрасила себе ногти.
- Мам, да ты что? Совсем с ума сошла! Сначала надо маникюр сделать, ногти подровнять, а потом уж красить. Ногти – кривые, да еще ярко-красные, ужас! – безжалостно раскритиковала Настя.
Не успела Зоя Стасьевна смыть лак, как пришел постоялец. Она предложила ему домашней лапши и густо покраснела, когда он остановил взгляд на её руках.
Поспешила стереть лак, убиваясь при этом : «Боб примет меня за дуру с такими ногтями».
Прошло несколько дней. Как-то вечером Боб, завидев Зою Стасьевну, хлопнул себя по лбу и стал рыться в сумке и карманах. Улыбаясь, он протянул ей на толстой розовой ладони (сам весь темный, а ладони - розовые) два флакончика с переливчатым лаком. Не успела Зоя Стасьевна хорошо рассмотреть подарок, как налетела Настя и, выбрав, умыкнула один флакончик.
Под влиянием квартиранта Зоя Стасьевна мало-помалу превращалась из серой личинки в нарядную бабочку.
На работе её теперь обсуждали чаще, чем популярную телеведущую. Бухгалтерия разделилась на две половины: одна её поддерживала, другая резко осуждала.
Ну, дает баба! Связалась с негром! Он на десять лет моложе. Мужа прогнала. Дочери не стыдится. Туфли нацепила на каблуках. На ушах – клипсы, на шее – кулон, - судачили одни.
Другие говорили: ну, влюбилась женщина, ну и что? Была – без слез не взглянешь, а теперь – красавица. И парень, этот африканец, видный, и не дурак, хоть и черный. Зоя говорит, что он у ихнего президента в стране компьютерную систему установил. А до него никто не мог справиться.
Мир вокруг Зои Стасьевны завертелся, закружился и она, сама не зная как, перелетела вдруг с земли на облака. Не из унылых однообразных дней состояла теперь её жизнь, а сплошь из майских, с грозовыми ливнями, озоном и сверкающей радугой. Кусок этой радуги Боб оторвал и набросил ей на плечи, как косынку.
И характер у неё переменился. Ничто её больше не огорчало. Всё она принимала с юмором и улыбкой. Она теперь часто смеялась да так заразительно и громко, что слышно было далеко за дверями бухгалтерии.
Дома она тоже теперь ходила принаряженная: кружевной пеньюар, шелковая пижама, сверкающая заколка в волосах, домашние туфли с пуховками.
В общем, деньги, отложенные на покупку Бумера, пустила на наряды.
Боб просто дурел от счастья. Пышные белые телеса каждую ночь в постели да еще кружева в придачу. О таком он и не мечтал. И потому трудился изо всех сил почти до шести утра, когда Зое Стасьвне следовало вставать, чтобы не опоздать на работу. Она сама удивлялась, откуда у ней силы берутся на работе после бурно проведенных ночей? Чувствовала же себя просто прекрасно. Бодрой и счастливой. Молодой и неотразимой. Куда Евгению Сазоновичу до молодого жильца! Он и в медовый месяц никогда не был таким активным.
По выходным дням Боб любил колдовать у плиты и потчевал Зою Стасьевну и дочку её, Настю, африканским кус-кусом. Вечерами они смотрели телевизор, прихлебывая кофе, сваренный Бобом по особому рецепту, с какими-то только ему известными пряностями.
Вся квартира пропиталась пьянящими ароматами от какой-то дымящейся смолы. Теперь у них постоянно звучали жаркие африканские песни, и Боб обучил Зою танцевать по-африкански, покачивая бедрами. У неё здорово получалось.
Про мужа она и думать забыла. Развелась, и как будто его никогда и не было.
Расписалась с Бобом. Сначала во Дворце бракосочетания, потом в Посольстве Нигерии по африканским законам.
Укатила в свадебное путешествие в далекую страну. Целый месяц с молодым мужем колесила на внедорожнике по африканским городам и деревням, навещая его родню, рассыпанную, как бисер, по всему африканскому континенту. Столько было угощений и впечатлений!
Принимали её хорошо. Облачили в свои одежды.
Она снискала расположение у родни Боба своими габаритами (африканцы любят корпулентных женщин), светлой кожей и желтыми, как рисовая солома, волосами.
Сама же Зоя Стасьевна чувствовала себя белой богиней, великодушно спустившейся на суровую каменную землю черных тюльпанов. Гордо и важно, как страус, ступала она по африканской земле, щедро расточая всем лучезарные улыбки.
В Москву возвращались через Саудовскую Аравию и Италию, где у Боба тоже оказались родственники.
Счастливая путешественница привезла кучу фотографий. Взахлеб рассказывала сослуживцам, как ела жареных кузнечиков (африканские креветки), мясо бегемота, поджаренное на костре:
- Представляете, они роют яму. Вместо сковороды служат огромные банановые листья. На них укладывают куски бегемотины, потом снова банановые листья, а сверху разжигают костер. Когда костер погаснет, достают мясо. Ой, какая вкуснота! Слов нет!
- Ух, ты, - удивлялись коллеги. Мы и не знали, что бегемотов едят. А куда ж столько мяса? Где его потом хранить?
- Вся деревня собирается, и съедают всё без остатка.
Теперь коллеги Зои Стасьевны, безо всякого исключения, заразились Африкой. Всем поголовно захотелось если не выйти замуж за африканца, то хоть один денек побывать на этом удивительном континенте.
Называть её стали просто по имени за моложавость. Главбух назначил её своим заместителем. В транспорте мужчины стали засматриваться на эту яркую женщину.
Даже дочка Настя больше не насмехалась над матерью, а дружила с ней, как с ровесницей.
И вдруг из Нигерии пришло сообщение, что скоропостижно умер отец Боба и ему необходимо приехать для раздела наследства.
- Поеду, возьму свою долю, - обещал, собираясь в дорогу Боб. – Через месяц, самое большее, вернусь.
Зоя Стасьевна сама купила ему авиабилет. А что? Приедет - расплатится.
И он улетел.
Прошел месяц. Потом второй. К концу подходил третий… Боб всё не возвращался.
Поначалу Зоя Стасьевна держала связь с Бобом через Интернет. Внезапно связь оборвалась. Зоя Стасьевна не знала, что и думать. То ли с Африкой контакт оборвался, то ли Боб специально от неё закрылся.
Она вспоминала, как во время путешествия по Нигерии молоденькие девчонки, его соседки, так и вились вокруг, глупо хихикая, чтобы привлечь его внимание. Мол, погляди на меня, может, сгожусь на что? Боб был единственным сыном богатого коммерсанта. Тогда Зоя была рядом, и он на них не обращал внимания. А как теперь себя поведет, когда она далеко? Никто не знает.
Ревность завелась в душе у Зои Стасьевны, как червь в яблоке, и ну точить её и будоражить. Просто житья никакого не стало. Так и представлялся ей ненаглядный Боб, окруженный губастыми девчонками, которые кокетливо строят ему глазки и многозначительно хихикают: я готовая хоть на час, а хоть на всю ночь.
С нетерпением ожидала возвращения в Москву родственника Боба - Кука, который ездил к родителям на каникулы.
Кук привез ей долгожданное письмо, толстый пузырек восточных духов и тяжеленную деревянную кастрюлю с крышкой. Интересно, что с ней можно делать?
Письмо же было теплое и нежное.
Кук объяснил, что у Бобова отца было несколько лавок в Нигерии и в соседних странах. И все они пришли в упадок. Не доходы приносили, а сплошные убытки. Боб старается наладить дела. Много ездит из страны в страну, делает инвентаризацию, распродает старье, привозит новые товары. Ему помогают дядья, младшие братья отца. Но от них помощь скудная. В общем, он весь в делах. На женщин у него времени совсем нет. Пусть Зоя не волнуется.
Зоя Стасьевна успокоилась. Но ненадолго. Случайно она нашла телефон Ольги, у которой муж тоже был нигериец. Как-то раз они с Бобом были у них в гостях. Позвонила. И услышала такое, что хоть сразу в гроб ложись. Оказалось, что Боб, ставши богатым наследником, совсем опустился. Вместе со своим дружком, бывшим студентом РУДН, которого пригрел у себя, пьянствует с утра до ночи. Растолстел, обрюзг. Дом отца превратил в пивнушку, куда любят наведываться все окрестные алкаши и продажные девки. Дядья опасаются, что он отцовское состояние пропьет и всех их сделает нищими.
В Москву он уже больше никогда не вернется. Что ему здесь делать?
Забеспокоилась Зоя Стасьевна. Настрочила Бобу письмо, призывая к разуму. Не дожидаясь ответа, еще два письма сочинила. Взывала к его совести и чувствам. Одно письмо отправила почтой, а два послала факсом его родне, чтобы передали прямо в руки.
Конечно, никакого ответа не получила. Совсем поникла Зоя Стасьевна. Даже губы красить перестала. Вообще бросила за собой следить. Зачем? Скукожилась от переживаний вся её былая любовь. А у Боба протухла, как мясо без холодильника. И то правда, где жарко, там все быстро гниет.
Однажды позвонил нигерийский посол, который выдавал им свидетельство о браке. Пригласил зайти. Обрадовалась Зоя Стасьевна. Воспрянула духом. Ну, думает, никак Боб мне приглашение прислал. Соскучился. И потом, я, как бухгалтер, сгожусь ему в коммерческих делах. Кук все верно рассказал. А Ольга наврала. Позавидовала, что у меня муж богатый. Разве ж можно верить бабам?
Принарядилась, надушилась из пузырька, что Боб передал. Пузыречек так себе, а запах – очень даже ничего. Приятный. Стал бы Боб разоряться, если бы разлюбил!
Для посла прикупила по дороге цукатов к чаю: золотые колечки ананасов, коралловые палочки папайи и зеленые лепестки манго. Неловко как-то с пустыми руками идти за хорошей новостью. Чувствовала Зоя Стасьевна, что неспроста её посол вызвал. Хорошую новость сообщит. Она потом завистнице Ольге позвонит : а знаешь, вот ведь всё как на самом-то деле… Пусть больше гадости не рассказывает, себе оставит.
Посол принял женщину необычайно ласково. Распорядился принести чаю. Цукаты высыпали в хрустальную вазочку. Посол прежде расспросил её о житье-бытье, о дочери. Погрызли цукатов, допили чай. Тут посол отодвинул свою чашку и перестал улыбаться.
- Миссис Зоя, - начал он, опустив голову и тщательно подыскивая слова. – Плохая новость… Боб умер…
- Не может быть, - невольно вырвалось у Зои Стасьевны. – Он же молодой. Или заболел чем? Или случай какой?
Выйдя из посольства, она набрала номер Кука.
- Ты знаешь, что случилось с Бобом? ... А почему мне не сообщил?
Они с Куком сидели в укромном уголке Макдоналдса, что на Большой Бронной. Кофе Зои Стасьевны остывал на столике. Кук рассказывал, а она тихо плакала, осторожно вытирая накрашенные глаза платочком.
Оказывается, трагедия произошла совсем недавно. Дядья сговорились отобрать у Боба всё отцовское наследство. Пришли вечером в дом, где он жил с матерью. Вроде бы по делу. Ели, пили и беседовали по-дружески. На прощанье, как потом рассказывала мать, крепко по очереди обняли Боба, выказывая ему свое расположение. А ночью Боб проснулся от режущей боли в животе. Согнувшись пополам, чуть ли не ползком выбрался во двор. У него начались понос и рвота. Он катался по двору, стеная от невыносимой боли, пока не умер. Дядья незаметно подсыпали ему яда…
- А чего же мать не вызвала скорую? Промыть надо было желудок…
- Знаешь, с этим у нас сложно… А потом яд такой сильный, что нет от него спасения…
Прошло три года. Безвозвратно пролетели щекочущие душу майские ливни с озоном и
радугой.
Зоя Стасьевна снова сошлась с мужем. Простил он её великодушно. Значит любит. Купили они, как мечтали, подержанную Тойоту. Правда, на ремонт машины денег ушло больше, чем на покупку. Но зато - красота какая! И Настенке нравится водить.
Снова потекли однообразные дни, похожие друг на друга, как листки отрывного календаря.
Кое-что она всё-таки сохранила из прежних радужных. По привычке время от времени делает модельные стрижки. Она ведь теперь не кто-нибудь, а заместитель главбуха.
Дочка, Настя, учится на визажиста. Зоя Стасьевна всё также гадает ей на женихов по вечерам, сидя в кресле перед телевизором.
Однажды пиковый валет снова начал было ей нагло подмигивать. Но Зоя Стасьевна строго погрозила ему пальцем. Мол, больше ты меня на свои авантюры не подобьешь. Хватит. Накушалась. Других теперь соблазняй.
