Богородица, Дева, радуйся!
Молитвенные голоса текли по жилочкам, пробирались под сердце, забирая его в ласковые, как у мамы, ладошки.
Благодатная Мария, Господь с тобой
Концерт давали в старой пустынной Церкви. Под ее сводами молодые женщины стояли полукругом в строгих черных одеяниях и белоснежных воздушных шарфах, легко накинутых на головы. Лилась набожная песнь.
Благословенна Ты в женах…
Высокий дирижер в белом костюме плавными бережными движениями, словно лепил из светлого многоголосья единый пронзительно бьющийся звук, подкидывал его ввысь, где и вершилось соприкосновение с Господом.
И Благословен Плод чрева Твоего…
Первый класс девочка окончила на отлично, и твердо знала, что в ее тетрадках и дневнике никогда не будет никакой другой оценки, кроме пятерки. Темные длинные волосы были старательно заплетены в тугую косу, высокий лоб переходил в чуть насупленные длинные брови, из-под которых, словно из двух глубоких распадков, неподвижно смотрели большие карие глаза. К той поре она уже более года занималась в детском хоре при «Дворце пионеров», и даже имела похвальную грамоту за усердие и прилежание.
Мама стояла рядом, изредка поправляя и без того идеально уложенный белый воротничок или, по ее мнению, чуть выбившую из ровного пробора прядь волос. Она гордилась дочерью, всегда была за нее спокойна, как за лучшую в классе ученицу и внимательную, серьезную девочку, но сейчас, сама не зная почему, волновалась и робела перед ней. Дочь внимала музыке не по-детски, и не по-взрослому: словно исчезнув, вбирая пение, все видимое и еще что-то неведомое.
Яко Спаса родила…
На мгновения девочке казалось, будто она в Храме совсем одна. Рта не раскрывала, а молитва лилась из нее, иным, мотыльковым порхающим голосочком.
Еси душ наших…
Звуки рассыпались под куполом, сходили с выси теплым безводным дождем. Лица исполнителей стали похожи на иконописные лики.
Дирижер размеренно, в такт растекающимся капелькам звука, развернулся с благородным, степенным поклоном. Большой, русобородый, он сам казался священнослужителем доброты и праведности.
Вдохновенные глаза дирижера на миг невольно остановись взглядом на все еще внимающей голосам хора девочке лет восьми, он удивленно и одобряюще кивнул ее маме, отдал третий поклон и вновь, с распростертыми руками, развернулся к хору, став похожим на большую птицу.
Девочка запоздало улыбнулась, чуть-чуть, уголками губ, одарив, будто протиснувшимся сквозь появившуюся малую брешь в ночи, счастливым лучиком солнечного света.
И вновь она словно была одна в старом Храме с потускнелыми, почти неразличимыми иконами, и ангел пел из души ее…
