Так продолжим наши путешествия. А кое-кто может и спросить: "А что это за гусь такой, Гёте этот? " И это вполне понятно, что Гёте больше известен у нас, как автор "Фауста". Эта фантасмагория почему-то преподносится, как "трагедия". Видно, мало кто смог одолеть её до конца. Обычно дело заканчивается первой частью, рассказывающей о житейских делах - кто как с кем и чтоизэтоговышло... Вышло, конечно, некрасиво, но, чаще всего так и выходит. Правда, в наше время без таких последствий, хотя - нет! Убиенные младенцы и живые ещё, найденные в мусорных бачках - знаковая примета нашего времени... А то, что "люди гибнут за металлл и сатана там правит бал...." - это дело обычное..
И к Гёте имеет вполне отдалённое отношение.Скорее - заслуга славного композитора Шарля Гуно, да либреттиста Жюля Барбье, да нашего демонического баса Шаляпина, который своим громовых Хаха вызывает мурашки у особо впечатлительных натур.
Так вот он портрет нашего героя. Тут ему около сорока, он в Риме, счастлив, ибо покинул на полтора года свою службу.
А служба у него была вполне успешная, при дворе Карла Августа, герцога Саксен-Веймарского карликового государства, впрочем Иоганна не особенно привлекала государева служба. 10 лет трудился он этом поприще и убедился, что мелкие улучшения никак не влияют на исправление несправедливого строя. Да и мысли его, как человека разностороннего, начавшего писать уже в восемь лет, были устремлены к литературному творчеству. К этому времени он был известен уже, как автор романа "Страдания юного Вертера", принёсшего ему мировую славу. Кстати, автобиографического, там описаны его история любви к Шарлотте Буфф, или Лотте, в романе.
Да, роман о юноше, который умер от любвных страданий... "синдром Вертера" - такое выражение появилось тогда в Европе и кое-где, роман был даже запрещён. Ведь по Европе прокатилась волна самоубийств от неразделённых чувств.
Но, Гёте получил фундаментальное образование. Его всегда привлекали естественные науки и медицина, которые он изучал в страсбургском университете, интересовался трудами по алхимии. Впрочем, всё это еть в "Фаусте", хоть и пишут литературоведы, что история доктора Фауста взята из средневековой легенды, но мне кажется, что доктор этот - Alter ego самого Иоганна. Учитывая то, что это был труд всей его жизни и развивался и рос и менял свои взгляды вместе с автором. Впрочем, не буду даже и пытаться путешествовать в компании доктора Фауста и его демонического приятеля. Это неплохо сделал славный режиссёр Сокуров и без моего участия. Если хотите окунуться в ТОТ мир, то рассмотрите внимательно эту работу и, уверяю вас, эта картина бытия не оставит равнодушным никого.
Так вернёмся к нынешним путешествиям. Честно говоря, ещё в Москве, у меня был план после Гарды, проехать через Тироль, с заездом в Мюнхен, а оттуда прямиком в Дрезден и далее - Фрейберг, Йена, Веймар, а дальше на Север, в сторону моря. Осуществить это получилось лишь наполовину, поэтому дом Иоганна в Веймаре посетить не удалось, хотя я там и была уже, но это было давно и наверняка обратила бы внимание совсем не на то, что привлекало меня раньше.
Как всякую романтичную девицу меня больше занимала история любви шестидесятипятилетнего Мастера и Марианны Юнг, которая породила потрясающий творческий взлёт. В то время Гёте работал над циклом "Западно-восточного дивана" - вариации на темы персидской лирики Хафиза и Зулейка вобрала в чебя черты Марианны.
В одном из стихотворений “Дивана” прекрасная Зулейка говорит о том, что все вечно пред очами Бога, что можно любить эту божественную жизнь саму по себе, каждое мгновение в ее хрупкой и мимолетной красе. Зулейка и себя считает лишь неуловимым мигом - гребнем волны или бегущим по небу облачком...
Или... Последняя любовь - Марианна. Гёте было 72 года, а Марианне - 17.... Ну, вы понимаете, что сейчас-то этим никого не удивишь, а тогда родители не дали согласия на брак. Даже не приняли во внимание все чины и заслуги мэтра.Впрочем, как всегда, отвлеклась. Даю слово моему другу, если буду трындить и дальше, никогда не выберусь с этого благодатного озера и утону в своих словах окончательно.
"Встречный ветер, что вчера занес нашу лодку в гавань Мальчезине, сыграл со мной недобрую шутку, которую я, впрочем, перенес благодушно, а в воспоминаниях она даже кажется мне забавной. Рано утром, как то и входило в мои намерения, я отправился в старый замок, каждому доступный, ибо там нет ни ворот, ни стражи, ни охраны. В замковом дворе я уселся насупротив башни, высящейся на скале и частично в ней высеченной. Весьма удобный уголок для зарисовок - рядом с запертой дверью, к которой вели три или четыре ступеньки, резная каменная скамеечка, вделанная в дверной косяк, какие и по сей день еще встречаются у нас в старинных зданиях.
"...Я недолго просидел на этом месте, так как во дворе стали появляться люди; они разглядывали меня, уходили и приходили вновь. Толпа увеличивалась, наконец движенье прекратилось, и все они сгрудились вокруг меня. Я заметил, что мои зарисовки привлекают к себе внимание, но не смутился и продолжал спокойно делать свое дело. Наконец ко мне протиснулся человек не слишком привлекательной наружности и спросил, чем это я занимаюсь. Я отвечал, что зарисовываю старую башню, на память о Мальчезине. Он заявил, что это не разрешается и я должен прекратить свое занятие.....Мне возразили: ежели это руина, так что же я нашел в ней интересного? Я отвечал весьма обстоятельно, намереваясь выиграть время и завоевать расположение толпы, что им ведь известно, сколь многих путешественников именно руины влекут в Италию, что Рим, столица мира, разрушенная варварами, полон руин, которые были зарисованы сотни и сотни раз, что далеко не все древние строения сохранились так, как амфитеатр в Вероне, который я, кстати сказать, надеюсь вскоре увидеть....
Стоило мне, однако, упомянуть о веронском амфитеатре, известном здесь под названием "арены", как актуарий, уже успевший собраться с мыслями, заметил, что все это, возможно, и так, что "арена" всемирно известная римская постройка, в этих же башнях ничего примечательного нет, тем не менее они являются границей между Венецианской республикой и Австрийской империей, а посему шпионить здесь не; положено...Актуарий поспешил заметить, что так-то оно так, но император Иосиф - государь зело беспокойный и, конечно, лелеет злые умыслы против Венецианской республики, я же, вероятно, его подданный, и он послал меня разведать, как там все обстоит на границе... "
Как вы поняли, бедного Иоганна приняли за австрийского шпиона, но узнав, что он родом из Франкфурта на Майне, призвали одного образованного человека, имеющих кое-каких знакомых в этом городе, недоразумение счастливо разрешилось и Гёте было разрешено свободно зарисовывать и прогуливаться там, где ему будет угодно.
Не надо забывать, что описываемые события происходили в 1786 году и Север Италии находился под властью австрийской короны, Франция постоянно пытается получить контроль над венецианской республикой, сохранившей, тем не менее, свою независимость. И несколько десятков лет, вплоть до 1866 года её, то включает Наполеон в своё "Италийское королевство", то, она входит в состав Австрии.Но, это уже совсем другая история. О ней прекрасно писал Стендаль. Его "Итальянские хроники", или "Пармская обитель" - вещи особо ценные, потому, что все эти события происходили на его глазах.
Слово Гёте. Чтобы, наконец разъехаться с ним в разных направлениях. Ему - в Верону, а мне в Тироль.
"Около полуночи хозяин (гостиницы) проводил меня к баркасу, неся корзинку, полную фруктов, которые мне презентовал Грегорио. Так, при попутном ветре, я простился с берегом, грозившим превратить меня в листригона"
