Опубликовано: 03 июня 2013 20:09

Почти английский детектив 5

Глава 7

 

Мы выскочили в коридор. Наше продвижение чем-то напоминало средневековую охоту. Впереди быстрым шагом, почти переходя на бег, двигался Ландау. За ним, словно ловчие преследующие дичь, постепенно сокращая дистанцию, шли телохранители. Я замыкал шествие. Складывающаяся ситуация требовала наличие персонажа заведующего средневековым охотохозяйством, который бы сигналами горна направял движение охотничьей облавы, но, увы, горна у меня не было, а железки, развешанные на стенах, не подходили для этого, и, самое главное, я не знал где располагались комнаты Анжелы.

Между тем, Ландау прошел не так уж далеко, - всего лищь до следующих дверей, после своего кабинета. Он открыл дверь и ворвался внутрь. Следом за ним из поля моего зрения пропали и телохранители.

Я не торопясь подошел, и, прежде чем войти, заглянул внутрь: около окна, напротив двери, на небольшом изящном диванчике, то ли полусидела, то ли полулежала Анжела, держа в руке бокал вина. Эта поза, отягащенная полупрозрачным облигающим тело платьем, не соответствовала тем обстоятельствам, по поводу которых мы пришли к ней. Ландау, хотя и привыкнувший к окружающей обстановке, все же был мужчина и, следовательно, вид Анжелы, почти в стиле картин Клода Моне, подействовал и на него. Он стоял напротив нее молча, то ли борясь с совестью, то ли с мужскими комплексами, то ли ожидая корпоративной мужской поддержки в моем лице.

- Здравствуйте, еще раз, Анжела Сергеевна, - проговорил я в стремлении пробудить Ландау, и вошел внутрь.

- Добрый день, Павел Иванович, Семен, ребята, - проговорила она и приняла менее раскованную позу, приличествующую обстоятельствам. - Что-то случилось, Павел Иванович? - спросила она меня, а не Ландау.

- Нет, - ответил я и кивнул в сторону Ландау, - Семен Борисович хочет сообщить кое-что.

- Семен? - удивленно обратилась она к Ландау, посмотрела на него вопросительно, и плавным движением руки поставила бокал на столик рядом с диванчиком.

На лице Ландау промелькнула тень сожаления, сомнений и замешательства. Мне, кажется, я правильно понял его: он сожалел не о деньгах, а возможно о разводе, который отдалил от него эту женщину, сделав формально и реально чужой и недоступной.

- Дорогая, - волнуясь и неосознанно продолжая играть роль супруга, произнес он. - Я пришел попросить у тебя прощения.

- За что? - продолжая удивлятся, воскликнула она.

- Ну, э-э-э, - протянул Ландау, посмотрел на меня, пытаясь почерпнуть во мне силы. - Ух, мне лучше присесть, - Ландау опустился рядом с Анжелой. - Я хочу попросить у тебя прощения за то, что изменил завещание.

- Изменил? - переспросила она и улыбнулась. - Ну и, Бог с ним! Я никогда и не воспринимала это завещание серьезно. Так, что просить прощения не за что.

- Почему? - спросил Ландау.

- Дорогой, эти денеги не мои - они принадлежат тебе и твоей семье, - ответила Анежела и снова улыбнулась. - Мы были женаты не так уж много времени, чтобы стать нечто большим, чем супругами. Ты понимешь, что я хочу сказать? - спросила Анжела и посмотрела на Ландау, - тот кивнул в ответ. - То, что ты взял меня к себе, женился на мне в такой момент... - Анжела запнулась, в ее глазах промелькнула какая-то тень, а по лицу пробежала дрожь. - Я благодарна тебе за это. Возможно, если бы не ты, то в моей жизни было бы совсем все по другому и не в лучшую сторону, - Анжела провела ладонью по небритой щеке Ландау, и в этом движении чувствовалась благодарность и нежность, а не наигранность. - Так что, поверь, извиняться тебе не за что.

- Спасибо, - прочувственно произнес Ландау. - Я еще кое-что хочу сказать тебе: на твое имя в банке я сделал вклад с правом распоряжения после моей смерти, - Ландау посмотрел на меня. - Павел Иванович считает, что мне нужно изменить договор, чтобы ты могла пользоваться деньгами сейчас, а не после моей смерти.

- Они мне не нужны, Семен, - произнесла она тихо. - Не надо. Я постараюсь добиться всего сама. Я уже встала на этот путь, ты же знаешь?

- Нет, - твердо произнес Ландау. - Я обязан, я должен... И потом, чтобы тебе начать - все равно нужны какие-то деньги, - Ландау встал, посмотрел на меня, затем снова на Анжелу. - Так что я, пойду, постараюсь дозвониться до управляющего, - Ландау развернулся и устремился к двери.

- Семен Борисович, - вслед Ландау сказал я, - вы не против, если я, с разрешения Анжелы Сергеевны, задержусь здесь?

- Да-да, конечно, - ответил Ландау и, сопровождаемый телохранителями, вышел из комнаты.

Пока Анжела и Ландау разговаривали друг с другом, я с интересом осмотривал обстановку комнаты. Она меня удивила. Почти на треть комната была заполнена манекенами, на которых висели платья, костюмы и еще что-то. Поначалу я решил, что это одежда, которую Анжела купила в модных салонах. Но наличие посреди комнаты большого стола, на котором были разбросаны куски плотной бумаги, напоминающие лекала, и ткань различных цветов и оттенков, возбудили во мне сомнения. Эти сомнения подтверждали и большая стационарная швейная машинка, стоявшая здесь же, около стола, а также мольберт с куском ватмана, на котором карандашом были следаны наброски какой-то одежды.

- Павел, ты и вправду считаешь, что я хочу убить Семена? - спросила, вдруг, Анжела.

- Теперь нет, - честно ответил я.

- И когда ты пришел к этому выводу?

- Сейчас, - ответил я, посмотрел Анжеле в глаза и присел рядом с ней.

- Спасибо за откровенность, - проговорила она.

- Не за что.

Мы некоторое время сидели молча. Анжела смотрела прямо перед собой, в какую-то только ей видимую даль. А я наблюдал за ней. Есть женщины, которыми не просто приятно любоваться, а наблюдать, потому что в них скрыта не только красота, женственность, но что-то еще такое, превращающее женщину в хрупкий горный хрусталь, начинающий петь и резонировать от малешего соприкосновения с его сущностью. Анжела была такова.

- Так на него действительно покушались? - спросил я.

- Нет, что ты! Не верю я в это. Нет причин на него покушаться. А самое главное - не кому, - ответила она.

- Странно, - проговорил я, чуть-чуть помолчал, пытаясь соединить свои ощущения с представлениями других людей. - Все говорят, что никаких покушений не было, но я чувствую нечто иное. Я не могу это объяснить. Мне непонятно, что здесь происходит, но я чувствую это, словно грозу, которая где-то за горизонтом набирает силу.

- Просто на тебя действует общая обстановка, вот и все, - сказала Анжела и положила свою ладонь на мою руку. - Здесь у каждого есть что-то свое, которое не хочется выпускать наружу, а, тем более, показывать или открывать чужим людям.

- Странно, - я снова проговорил это слово и посмотрел сначала на руку Анжелы, а затем ей в лицо. - Когда утром я здесь только появился, ты была одна, а после завтрака уже другая. В чем суть этой игры?

- Нет никакой игры, Павел, - ответила Анжела и убрала руку. - На самом деле, все очень просто: мы, живущие здесь, пытаемся сохранить тот хрупкий баланс, что существует в доме, в том числе и Семен. Он, скажем так, неуютно чувствует себя с мало знакомыми людми, и если они ему чем-то неприятны - начинает их тяготиться. - Анжела на некоторое время замолчала, глядя на меня. - Утром я еще не знала, что ты за человек и поэтому надела маску. Ты оказался нормальным и приличным человеком. У нас не принято ломать комедию перед такими людми, - она снова на какое-то время замолчала. -   Знаешь, к нам не часто, но приезжают партнеры и знакомые Семена. Бывают и новые люди. И если эти люди начинают выходить за установленные Семеном рамки приличий, то они очень быстро исчезают из этого дома. Как сам понимаешь, не по своей воле.

- Я заметил, что ты моделируешь и шьешь одежду. Это хобби? - спросил я, решив перевести разговор на другую тему.

- Нет, я и раньше этим занималась, - ответила она. Мне показалось, что эта тема ей неприятна.

- Я что, затронул что-то запрещенное или неприятное? - спросил я, заглядывая ей в глаза.

Анжела некоторое время сидела молча, глаза потемнели, словно солнце ушло из них. Видимо, когда-то с ней действительно произошло что-то нехорошое, и одно упоминание о казалось бы невинном увлечении причиняло ей боль. Она откинулась на спинку диванчика, посмотрела на меня, смущенно и грустно улыбнулась:

- Ты удивительный человек! - сказала она. - Ты знаешь об этом, Павел?.. У тебя есть дар. Не знаю как его определить: доверия что ли? Я не понимала этого до разговора с тобой. Когда ты приехал, я очень удивилась, что Семен доверился тебе - он очень подозрительный человек и мало кому доверяет или что-то расказывает. Но теперь я понимаю его: когда с тобой разговариваешь, то кажется, что делишься с тобой болью, и от этого становится легче. В тебе самом живет что-то подобное. Откуда это у тебя?

- Не знаю, - тихо ответил я, внезапно погрузившись в грусть и боль утраты. - Наверно от мамы и папы... Они погибли... Прошло уже достаточно времени, но я до сих пор не могу смириться с этим. - Я тоже откинулся на спинку диванчика. - Мне постоянно кажется, что я не договорил с ними о чем-то очень важном, бывал с ними очень редко, не отдал им любви больше, чем должен был. Это гнетет... душит... выматывает... - Я запнулся, не желая продолжать и понимая, что чем больше обнажаю свою душу, тем больше становлюсь беззащитным, прежде всего, для самого себя. - Давай, закончим об этом.

- Давай, - согласилась она, вздохнув.

Я встал с диванчика, прошелся вдоль рядов манекенов, присматриваясь к одежде. Специалистом в области модельного бизнеса я никогда не был, по модным тусовкам не таскался, но наблюдая за повседневной жизнью, мог проследить, как говорят: «модные тенденции». Одежда, пошитая Анжелой, была интересной, красивой и она мне просто нравилась.

- Красиво, - произнес я, развернулся в сторону Анжелы и посмотрел на нее.

- Ты хочешь сказать, что все-таки желаешь услышать мою историю? - спросила она, догадавшись о моих мыслях.

- Да.

- Ладно, Павел, хоть это и... - она замолчала на некоторое время, затем похлопала ладонью по сиденью диванчика. - Присядь, пожалуйста, рядом со мной. Мне бы не хотелось во время рассказа видеть твои глаза.

Я вернулся на прежнее место, сел, ощущая бедром тепло и легкую дрожь, исхдившую от Анжелы.

- Я когда-то была моделью, - тихим голосом начала она. - Работала у одного модельера. Мой рост и некоторые особенности фигуры не вписываются в общепринятые нормы. Я, в основном, работала на нестандартных показах. Сам понимаешь, долго продолжаться это не могло, да и не всякий дом моды может позволить себе роскошь содержать таких, как я. Я это тоже понимала. Но у меня была мечта - стать дизайнером. Я училась, постоянно что-то придумывала и показывала свои идеи модельеру. Ему мои наработки нравились и однажды он предложил работать вместе с ним. Я с радостью согласилась... - Анжела замолчала, глубоко вздохнула и продолжила: - Так уж сложилось, что через некоторое время мы стали очень близки. Я забеременила, а это мешало работе. Пришлось сделать аборт. У меня возникли осложнения. Я долго лечилась... В общем, у меня теперь не может быть своих детей. На меня это сильно повлияло. А тут и еще добавилось: пока я лечилась модельер присвоил себе все, что я когда-то сделала... Представляешь, когда я высказала ему все, что думаю, он просто посмеялся надо мной и вышвырнул на улицу! - Я услышал, как Анжела всхлипнула, но поворачиваться к ней не стал. - Извини, накопилось... - прошептала она. - Я ушла в себя, обидевшись на весь белый свет, начала пить... Однажды, ко мне пришла одна приятельница, для которой я шила одежду. Она в банке одном работает на немаленькой должности. Она сказала, что хотела заказать у меня платье, но узнала, что я больше не работаю у... - Анжела запнулась, не желая произносить неприятное для нее имя. - Я не могла тогда работать... Ты знаешь, эта женщина повела себя со мной как настоящая подруга: сказала, что подождет, что нужно взять себя в руки и предложила мне переключиться на время на что-нибудь другое. Через несколько дней перезвонила и предложила поработать секретарем у одного пожилого и доброго бизнесмена. Мне тогда было все равно. Я согласилась... Семен действительно оказался добрым, хотя и подозрительным и упрямым. Странно, правда? Бизнесмен и добрый! Такое может быть только в сказке, - сказала она, поднялась с диванчика, прошлась по комнате и остановилась около окна.

Дневной свет, пробивающийся снаружи, осветил осунувшееся лицо Анжелы, красноту и влагу на ее глазах. Я встал, подошел и очутился рядом с ней.

- Я очень благодарна Семену. Если бы не он, я бы, наверное, оказалась где-нибудь под забором, - сказала она. - А здесь я возродилась, смогла снова заняться своим любимым делом. Благодаря Семену, я часто езжу на показы мод, знаю все, что происходит в этом мире. Теперь я снова готова вернуться. Теперь я снова самостоятельный и цельный человек, способный с кем-то или одна идти по жизни. И я вернусь для того, чтобы начать все заново, чтобы кое-кто... - Анжела замолчала, переполненная возбуждением и, возможно, мечтой о мести.

- Тебе никогда не хотелось ему отомстить? - спросил я.

- Какие же вы мужики все одинаковые, когда вам наступают на мозоль! - ответила Анжела и горько усмехнулась. - Семен, в свое время, тоже предлагал его разорить и уничтожить.

- И?..

- Я отказалась. Понимаешь, я хочу отомстить, но не грубо, не по-мужски, - Анжела засмеялась, но в этом смехе не было радости. - Когда я вернусь... Когда я поднимусь... Когда окружающие увидят, что то, что делает он по сравнению со мной... Когда его будет душить зависть - вот тогда я буду рада.

- А у тебя получится?

- Получится, - твердо ответила Анжела. - Я ведь не только езжу на показы мод. Я познакомилась со многими дизайнерами, показывала им свои работы - мной заинтересовались, предлагали работу, правда, не на первых ролях. А это что-то значит. Меня теперь там знают...

Анжела развернулась ко мне, прижалась, потерлась щекой о мою грудь. В ее действиях и движениях была естественность, стремление получить толику человеческой доброты, и не было сексуальности или еще что-то такого, что направлено к телесной близости между женщиной и мужчиной. Это было нечто иное, скорее говорящее о дружеском, доверительном отношении. Но все равно, даже с учетом этого, я испытывал не то, что испытывала она.

- Ты обещала не обольщать, - негромкко произнес я и мягко отстранился от Анжелы.

- А я и... - она осеклась, заглянув мне в глаза. - Извини, я не подумала о том, что ты это можешь почувствовать по-другому... Я просто благодарна тебе за этот разговор. Мне стало немного легче, чуть-чуть посветлее... Я не думала, что так произойдет... Пойдем, присядем...

Мы вернулись на диванчик. Мне надо было уходить, возвращаться к Ландау, но уходить не хотелось. Рядом с Анжелой я испытывал покой, умиротворение и теплоту, которых так нехватало в повседневной жизни.

- Ты можешь мне что-нибудь рассказать о вашем Андрее, дворецком, - выдавил я из себя, ища повод сменить тему и задержаться. - Он выглядит довольно странно, - пояснил я.

- Да, странностей у него много, - сказала Анжела, - в этом нет ничего удивительного... Ты знаешь, что он раньше работал психиатром? - Анжела посмотрела на меня. - Хотя, откуда ты можешь знать! - она поерзала на диванчике. - Как я тебе говорила, в этом доме почти у каждого есть то, что вспоминать не хочется.

- Да, я попал в странный дом, - пробормотал я. - Не удивительно, что его хозяин боится за свою жизнь.

- Брось! - резко возразила Анжела. - Так везде! Возьми любую семью, и ты получишь более или менее схожую ситуацию. Россия живет одним днем! У нас большая страна, много людей, но психология человека примитизировалась до стандартного набора мыслей о выживании. Нас забыли научить жить в джунглях! Вместо оружия нам дали ложку и дырявый котелок! Вот поэтому сегодня одни воруют так, словно завтра наступит конец света, а другие перестали задумываться о будущем, потому что конец света уже наступил.

- Ладно, давай не будем о всех, - пытаясь вернуть разговор к дворецкому, произнес я. - Так, что же все-таки с ним?

- Он... - Анжела запнулась, посмотрела мне в глаз. - Ладно, я расскажу о нем, - она притронулась к моей руке, затем сжала ее. - Только не рассказывай об этом никому и не пользуйся этим. Мне, кстати, его историю поведал Семен.

- Хорошо, - пообещал я.

- Андрей работал в психиатрической клинике закрытого типа. Надеюсь, тебе не надо пояснять что это?.. - Я в ответ кивнул головой. - У него на лечении был один пациент, который напал на него и... - Анжела прервалась и содрогнулась всем телом.

- А где же были санитары? - удивляясь услышанному, спросил я.

- Не знаю, - ответила она. - Возможно ответ кроется в извечной российской халатности. После случившегося, Андрею самому потребовалась психиатрическая помощь.

- А причем здесь Семен Борисович, ваш дом, работа дворецкого?

- В той клинике на лечении находится какой-то то ли друг, то ли коллега Семена, я не знаю. Семен раз в полгода навещает его. Андрей был лечащим врачем у него. Когда Семен в очередной раз приехал в клинику, то узнал о случившемся. Он пытался помочь Андрею лекарствами, устроить его в другую клинику через родственников, но оказалось, что у Андрея никого нет. Тогда Семен решил забрать Андрея к себе. Тот согласился, но только на условиях работы, а не приживалки... Вот так Андрей и оказался здесь, - Анжела замолчала, посмотрела на меня. - Время от времени на Андрея находит.  В такие дни он ведет себя несколько странно: красится, одевает на себя... Ну, ты видел сегодня. Пройдет несколько дней и все встанет на свои места.

- А как другие это воспринимают?

- Все делают вид, что ничего не происходит, тем более, что Семен предупредил всех, чтобы к Андрею относились с сочуствием.

- То есть все знают о случившемся?

- Может быть, хотя Семен уверял меня, что в детали никого не посвящал, - ответила Анжела, но после сегоднящних наших «договоренностей» с Ландау ответ Анжелы вызывал у меня сомнения.

Чтобы немного разрядить гнетущую обстановку я встал, прошелся по комнате, изучая скроеннную и пошитую Анжелой одежду, с интересом смотря на эскиз будущей моледи, нарисованный на ватмане, на лекала, разбросанные на столе. Во всем этом виделась не прихоть присыщенной и мающейся от скуки пустой и избалованной леди, а настоящая страсть. Страсть, которая работу превращает не в рутину, а в цель существования. Страсть, которая возвышает, делает жизнь духовно богаче. Мне было приятно от этих мыслей, потому что это исключало Анжелу из перечня потенциальных преступников, ставило ее по другую сторону баррикады, возведенной в моей голове.

- А это уже воплощено в жизнь, или только предстоит? - спросил я, кивнув в сторону лекал, разбросанных на столе.

Анжела поднялась с диванчика, подошла ко мне, встала около стола и осторожно, словно лекала представляли для нее наивысшую ценность, стала перебирать их:

- Только предстоит, - ответила она. - Знаешь, показывать кому-то то, что еще не закончено, плохая примета. Творческие люди очень суеверны. Считается, что если ты кому-то рассказал или показал будущий предмет своих фантазий - он не воплотится.

- Извини, - смущенно, словно совершив бестактность, проговорил я и сделал попытку отойти от стола.

Анжела перехватила меня за руку и остановила:

- Останься, - сказала она. - Я думаю, в отношении тебя этот принцип не действует. Я уже говорила, что в тебе есть что-то, что подкупает, настраивает на искренность, - Анжела улыбнулась. - Знаешь, мне сейчас захотелось придумать что-то новенькое, например, нарисовать портрет. Ты мне поможешь? - спросила она, подошла к мольберту, сняла рисунок с эскизом, вернулась с ним к столу, сдвинула лекала в сторону, положила на него эскиз, вытащила из-под слоя лекал чистый лист ватмана и вернулась к мольберту.

- Останься, пожалуйста, на том же месте, - попросила Анжела, прикрепила ватман и взяла в руки карандаш. - Там, где ты стоишь Павел, очень удачное освещение, формирующее оттенки и тени, которые мне пригодятся, - я открыл было рот, чтобы ответить ей, но она приложила палец к губам и плавными движениями начала набрасывать на лист бумаги какие-то линии, постепенно приобретающие форму.

Я стоял, стараясь не двигаться и смотрел на Анжелу. Солнечный свет, пробирающийся сквозь высокое и широкое окно, казалось, не врывался буйно и настырно, как он всегда делает это летом, а осторожно и робко обволакивал тело Анжелы, проникая сквозь плупрозрачную ткань платья, подчеркивая ее фигуру и красивую грудь. Анжела стояла слегка отклонившись от мольберта, голова на высокой шее была склонена в сторону окна. Казалось, что она не смотрит на меня. Это позволяло мне беззастенчиво любоваться ее телом. Мне было приятно смотреть на нее не только из-за физической красоты. В этот момент физическая и духовная красота Анжелы слились, порождая ощущения, что перед тобой не просто женщина, а «Женщина» с заглавной буквы.

- Ты женишься на мне? - вдруг, спросила Анжела. В ее словах не было насмешки, игры или что-то, что напоминало бы флирт. В голосе чувствовались отзвуки одиночества, загнанного в губины сердца беспокойства и отчаяния, и легкое сожаление, то ли о прошлом, то ли о настоящем.

Я почувствовал, что краснею, словно меня поймали на чем-то недостойном и предложили держать за это ответ. На пределе слышимости откуда-то из коридора на мгновение возник неясный шум. Или мне это показалось? Мой взгляд начал блуждать по комнате, переключаясь на все, но только не на Анжелу. Взгляд пробежался по столу, выхватив из-под стопки лекал краешек бланка какого-то документа с надписью на английском языке: «Секретарь штата». Но надо было отвечать и я посмотрел на Анжелу.

- Не знаю, - смущаясь, честно ответил я. - На таких, как ты, Анжела, мало жениться. Таким женщинам мужчина должен принадлежать целиком и без остатка. Да, и женщина, ксати, тоже должна принадлежать мужчине целиком без условий и договоренностей. Иначе...

- Иначе что? - перебила она меня резким, осипшим голосом.

- Иначе это может довести до беды.

- Возможно, ты прав, - сказала Анжела еле слышно, словно на эти слова у нее не хватало сил.

- А почему ты меня об этом спросила? - не удержавшись, задал я ей вопрос.

- Ты на меня так смотрел... - она не закончила фразу, вздохнула и продолжила: - Я, вдруг, подумала, что совершила очередную ошибку, поторопилась. Я всегда тороплюсь, испытывая ко всему в жизни, страсть.  А ты стоишь здесь, рядом, такой понятный, понимающий. С тобой, Паша, удивительно спокойно и хочется работать. Так редко бывает в жизни...

Наше одиночество и взаимная откровенность были прерваны появлением Ландау. Семен Борисович стремительно ворвался в комнату, а следом за ним влетели телохранители и застыли около открытой двери.

- Я все уладил! - улыбаясь, бодро произнес Ландау. Чувствовалось, что с его плечь свалилась неподъемая ноша, которая давила на него последнее время. - Я все исправил! Условия вклада изменили. Теперь, дорогая, ты можешь пользоваться этими деньгами, хоть сейчас. Через неделю должны привезти изменения к договору и карту, но, как я сказал, распоряжаться вкладом можешь с этого момента. Вот, возьми, - Ландау передал Анжеле сложенный пополам лист бумаги, - это подписанные свидетелями условия об изменении договора.

- А какая сумма вклада? - задал я уточняющий вопрос, скорее для Анжелы, чем для себя, потому что Ландау, как всегда не сказал самого важного.

- Пять миллионов фунтов, - ответил Ландау и снова заулыбался. - Спасибо вам, Павел Иванович! Вы не представляете, как вы мне помогли!

- Пока не очень, - самокритично пробурчал я.

- Не скромничайте, - продолжая улыбаться, сказал Ландау. - Вы готовы к осмотру дома? - бодро спросил он у меня, развернулся в сторону Анжелы и уточнил: - А ты, дорогая, с нами?

- Нет, - ответила Анжела задумчиво, - чуть попозже. Мне надо закончить эскиз.

- Что ж, пойдемте, - с сожалением, ответил я на вопрос Ландау и, ощущая, что теряю сейчас что-то призрачно важное, которое, возможно, нельзя будет вернуть потом...

 

культура искусство литература проза роман
Твитнуть
Facebook Share
Серф
Отправить жалобу
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА