В одном толерантном лесу поднялся страшный шум. Детёныш волка в школе съел взрослого зайца. Ну что здесь скажешь? Лес он и есть лес. Там с детства детёнышей учат охотиться на зайцев и других более слабых соседей. Но, поскольку лес был толерантным, и зайцев допустили к обучению волчат и детёнышей других хищников в лесных школах, случай вызвал, как принято говорить, широкий общественный резонанс.
Был созван общелесной сход. Медведь, как самый сильный, сел на председательское место и открыл дебаты.
“Ну что, - сказал он, - случай, конечно, произошёл. Как будем дальше толерантность поддерживать?”
Волк поднял лапу, но Медведь его сразу же осадил: “Сиди уже, тебе лучше пока помолчать. Вишь, шум какой поднялся?”
“Да какой шум,- закричал Волк с места, - что, первый раз что ли? Нам что, с голода сдохнуть?”
“Вот то-то, что не первый раз,- недовольно заворчал Медведь,- что о нас в прериях подумают? Вишь, какие они там толерантные, просто так зайца не съедят, только по закону. А у нас что? Закон ещё не приняли, а зайца уже съели! Так нельзя! Ты сначала проект закона внеси, мы рассмотрим, не завышены ли цифры пожирания, а как примем, тогда другое дело – жри, но не зарывайся, стыд имей.”
“Господин Медведь, - выкрикнула с места Лисица,- можно мне сделать экспертное заключение по поводу случившегося?”
“Ну, если экспертное, валяй”,- разрешил Медведь.
“Господа, - начала Лиса,- мы провели экспертный медийный опрос наиболее сведущих в этом вопросе. Лидер Лесной дремучей партии рящущих господин Петух сказал нам, что проблема не в том, что зайца съели, а в том, что в лес проникает слишком много запахов из прерии. А волчата не слушаются зайцев в школах. А сами волки не уделяют достаточного внимания воспитанию волчат”.
“А может быть у волчёнка кризис возраста,- возмутился Волк,- он не может сдержать свой инстинкт? Это заяц сам виноват. Он не обратил внимания на душевные страдания бедного волчёнка. Вот волчёнок и сорвался.”
Волка поддержал шакал, который раньше подвязался в прериях, а теперь переехал в лес, поскольку в прериях стало слишком жарко, а в лесу развелось слишком много зайцев: “Правильно, правильно. А что делал козёл, который школу стерёг? Нам ещё надо узнать, его ли это помёт на крыльце школы. Надо усилить охрану зайцев, поставить вместо козлов волков или пригласить из прерии шакалов. Тогда в школе будет полный порядок.”
“Ты говори, да не заговаривайся,- предостерёг шакала Медведь,- У нас есть закон, что зайцы могут заниматься учебным процессом? У нас есть закон, что козлы охраняют школы? Есть! На святое замахиваешься? Толерантность подрываешь? А что в прерии скажут?”
“На мой взгляд, - снова вступила в разговор Лиса,- надо провести широкие обсуждения этой проблемы на лесном зверовидении. Пригласим ворон, петухов, павлинов, выпей – в общем, тех, кто громче кричит, чтобы они докричались до здравого смысла. Они же ведь поднимут до заоблачных высот рейтинги зверовидения – вся реклама будет наша”.
“Вот-вот,- заговорила молчавшая до этого сова,- всё реклама, да реклама… А вы посмотрите, что она, эта реклама показывает. Чему она учит? Она же создаёт поведенческие стереотипы для молодых неокрепших зверят! Вот они и ведут себя, как в рекламе. А все эти стрелялки, привезённые из прерии? Там же зверей убивают просто нажатием кнопки!..”
“Хватит гундеть,- зашикали на сову Медведь и Волк, - сколько можно об одном и том же? Ты же знаешь, у нас есть закон о свободе слова. Реклама – это слово. Разве мы можем слово ограничивать!?”
Лиса опять пробилась к микрофону: “Господа, господа,- вкрадчиво заговорила она,- лидер партии Справедливо рящущих господин Говорун нам заявил, что надо внимательнее относиться к медвежатам, волчатам, бельчатам, зайчатам, петушатам, выпейнятам и прочим нятам, чтобы мы могли заранее предполагать в какую сторону и когда начнёт просыпаться их инстинкт. Надо организовать серьёзную научную работу, провести переаттестацию зайцев и козлов на предмет их профессиональной пригодности…”
“Правильно, - закричал с места Волк,- и надо запретить им ношение оружия, а то так, того и гляди, они перестреляют волков, да и медведей, а у нас есть закон, чтобы козлы и зайцы охотой не занимались!”
Сова опять попыталась сказать о засилии на зверовидении материалов, развращающих всех лесных зверушек и пропагандирующих различные извращения, но на неё опять зашикали, а Медведь, усмехнувшись по-отечески, пробурчал: “Ну, что ты Сова, в самом деле? Прям, как маленькая! Ну, мы же должны жить толерантно, нарушать наши законы мы не можем. А что в законах сказано? Вот то-то! Мы, конечно, у козлов оружие отберём. Не нужно оно козлам! Да и зайцам оно ни к чему! Что же это будет, если козлы начнут себя неадекватно вести по отношению к волкам? А к медведям!? Нет, это совсем не толерантно! А если к нам пожалуют койоты, гиены и прочие представители прогрессивной общественности из прерии и джунглей? Как мы будем смотреть им в их толерантные глаза!? А если на них козлы нападут? Это же будет междуихненашенский скандал! А как же инвестиции, за которые мы уже столько козлов, зайцев, да что говорить, и некоторых слишком борзых волков, для них под нож пустили? Нет! Так не пойдёт! А ты, Сова, молчи, а то мы обвиним тебя в экстремизме. Сама знаешь, закон об экстремизме козлов и зайцев мы уже приняли, хочешь, чтобы мы туда и сов включили? Молчи лучше, молчи.”
Так и порешили. Нечего козлам и зайцам с оружием ходить. Нетолерантно это. А толерантность, сами знаете, куда же без неё? Ни за куст не податься, ни в поле не присесть.
