Среди разных Божеств древности, о которых еще говорил народ перед первой мировой войной, важнейшее место занимали Домовики. Это то же, что и «Божества Очага» в других странах. Им отводилось почетное место в жизни и о них заботились. «Только бы Домовой не рассердился», как говорила Прабка Варвара. Рассерженные Домовики могли так отравить хозяину или хозяйке жизнь, что хоть со двора съезжай: молоко скисает раньше времени, у коров тощает вымя, куры перестают нестись, «курица кричит петухом», на огороде растет «сила бурьяна», а овощи не растут, по утрам кони в мыле: «Домовой всю ночь на них скакал но пустынным дорожкам» и т.д. Чтоб избавиться от всего этого Домовому «надо ставить страву» в предбаннике, в погребе, на леднике. Если и это не помогает, надо «бабку-шептуху» позвать, пускай она пошепчет, походит, зерна по углам посыплет, может, и умилостивит Домового.
Говорилось «Домовой», но на самом деле это был не один Домовой. Он был лишь старший среди Домовиков. На деле их столько же, сколько разных отраслей жизни. Первым был Домовой, старший среди домашних Божеств, и его называли «Хозяином». Так его называли потому, что он «может откликнуться и явиться». Потому его имя старались не произносить, особенно вечером или ночью. Днем - не страшно, днем Домовой являться не любит. Ночью же он может явиться, а видеть его - «всегда нехорошо». У детей он может вызвать появление «родимца» («родимчик»), а у подростков - припадки эпилепсии, трудно излечимой в деревенских условиях. Правда, знахари и знахарки лечили «наговорной водой» такие заболевания, но это не всегда помогало. Кроме того, не всякая знахарка обладала силой внушения, которая и была главным лекарством в этих случаях. Нужно, однако, сказать, что вообще знахари и знахарки такой силой обладали и могли «руду остановить» или прекратить зубную боль и вообще действительно помочь больному. Мне самому в детстве помогал Касьян из Ейского Укрепления, способный совершенно «заговорить» зубную боль. Помню, у него были серые, лучистые глаза, и когда я в них смотрел, все остальное исчезало из поля зрения. Касьян был моим воспитателем. Он был полу крестьянин, полу рыбак, рыбачивший на Азовском морс. Он все время бывал у нас, если был свободен.
Касьян тоже верил в Домовых. Прабка Варвара, мать наша, прислуга -все верили в Домовых. Михайло-конюх часто «видал Хозяина» и описывал его так: «С виду он дедок с седоватой бородой-лопатой, с волосами, остриженными под горшок, с густыми, нависшими бровями, в длинном жупани-ке, ниже колен, в сапожках и с хворостиной в руке. Он ходит и хворостиной гонит кур с пути, приговаривая: «Кыш, кыш, вы, пернатые!» Но не бьет их, так как тогда выскочит Птичий, и они с Домовым начнут ругаться».
Хозяин-Домовой - старший среди Домовиков, но каждый из них имеет свое дело, и в нем он сам Хозяин. Дело в том, что после Домовиков, величиной с годовалого хлопца, были еще Вяшки; эти были величиной с ладонь; а за ними - Вяшата, величиной с пчелу. Вяшки жили в стенах дома, где они «строгали черешки» для трубки Домовикам, а Вяшата жили в саду, в огороде. Там ими командовали Огородник или Садовик. Они смотрели за травой, овощами, лазили по стеблям перея, дрались с гусеницами, шмелями и жуками, отгоняя их прочь от хозяйского добра. Для них человек -хозяин уже дальний. Они знали лишь своего Домовика. В саду царил Садовик с помощниками: Яблоником, Грушевиком, Вишенником. Сливовиком, Ягодником, Травником. Он ими командовал. В огороде был Огородник с Капустником, Гороховиком, 0гуречником, Картошником, Кукурузником, Дын-ником, Арбузником, Цибульником, Свекольником и Укропником. Ими управлял только Огородник и приказы старшего Домовика-Хозяина передавал тоже только он. Встреча с ними не могла повредить, так как они детей не пугали, а гоняли только воробьев, да и то боялись, как бы Птичьего не рассердить. Они были не только безобидны, но даже услужливы. Работает человек на огороде, где-то бросил грабли или лопату, или тяпку, они ее ему подсунут под руку. Особенно добр и ласков был Маковик, следивший за посевом мака. Он на Маковея-Спаса был именинником, и ему хозяйки бросали горсточку мака «за службу». Огородникам носили пирога на капустном листе. Садовикам - яблочного пирога на Спаса-Преображение. Старший Домовой получал «страву» по большим Праздникам: на Рождество, на Пасху, на Цветной Педеле, на Радоницу - Красную Горку.
Горешный, обитатель «гореща»-чердака, получал тоже свое, чтобы хранил сушеницу, фрукты: вишни, яблоки, груши, сливы, изюм, малину, клубнику, абрикосы, персики, айву. Он же следил за грибами, чтобы их мыши не точили, плесень не била. Клунный с Зерновиком хранили запасы зерна, пшеницы. Они постоянно дрались с мышами, крысами и помогали коту, когда тот ловил мышей.
На Родины, Крестины, Свадьбу или Похороны Домовым полагалась «страва». Все, чтобы «Домовики не сердились».
Домовые добры и веселы, и человека они пугать не хотят, но он их сам пугается, и это его вина. Если они между собой и спорят, даже дерутся, так это ради «Хозяйского Добра». Потому и человек их бояться не должен. Особенно пугливы бабы. Увидит какую-то тень и кричит: «Ай, лышенько! Домовой!» Но мужики сурово отвечают: «Ну, и что же ? А кто наше добро стеречь будет?»
По характеру Домовики - веселые Божки. Они вечно шутят, смеются, в бабки играют, в пятнашки, горелки, в мячик, палочку-стукалочку (стук палкой - «прогон Празднества»!) и другие детские игры, так как у них «душа детячья». Зла они не помнят, и если даже человек провинился перед ними, долго не сердятся. Особенно, если получили «страву». «Страва», это, конечно, - жертва домашним Божкам. Видимо, наши Щуры-Пращуры крепко «поважали Домовых», потому и всякие подробности остались в быту и жизни народной. На Зимнего и на Летнего Коляду, Купалу и Крышнего, Домовые - «именинники». «Страва» для них в эти дни обязательна. Не дашь «стравы», пожалеешь! Особенно летом, потому что дети часто пожар сделать могут, а Домовой, следящий за ними неотступно, увидит огонь и погасит. Домовой может сам человека испугаться и даже уйти со двора, и тогда несчастья посыплются на такой двор, как из мешка! Не успеет хозяин с одной бедой справиться, как наваливается другая. То сараи загораются, то коровы заболеют, то кони простуду схватят. Мало ли несчастий может случиться без надзора за всем Домового? Поэтому хоть он и маленький и несильный на вид, но от зла оберегает. А какой вид может принять зло? Этого и мужик не знает. Это только Домовой знает. Ему все наперед известно. Поэтому бывает, что Домовой «что-либо запрещает делать». И это надо угадать и сделать так, «как Домовой велит». Однако, угадать, чего хочет Домовой, тоже нелегко. Он ведь не говорит, а только показывает и намекает. Иной раз целые беседы собирались для решения, чего хочет Домовой. И тогда какая-нибудь старая бабка находила, чего ему нужно. Она это объясняла мужику-хозяину, а последний по ее совету делал требуемое: либо «ставил страву», либо «подмета граблями», либо еще что-то делал в соответствии с требованиями Домового. Еще чаще разводили «благородный Огонь» посреди двора и бросали в него остатки со стола, от обеда или от завтрака. Домовому этого было достаточно, ибо он видел добрую волю человека. Остальное - если и не так - он прощал, ибо добрее его «на свете никого нет».
Если хозяин хаты долго помирал и душа никак не могла расстаться с телом, шли на «гореще» (чердак) и просили Горешного «позвать хозяина» через окошко, выходящее во двор. Если и это не помогало, шел старший сын и звал умирающего по имени: «Иван! Иван! Иван! Ступай сюда! Уже час!» И тогда, слыша со двора свое имя, больной приподнимался и говорил: «Уже Горешный зовет! Пора!» Брал свечу в руки, ложился и уже не вникал ни во что: шептал молитву и отходил.
Таким образом, Горешному отводилась почетная роль в смерти. Отводилась ему подобная же роль и при трудных родах. Тогда звал ребенка отец: «Михайло либо Марья! Приходи скорее!» и ребенок рождался. Горешный за это получал пирога с мясом либо с фруктами, какой был. Это была «Горешная Страва».
В трудные часы, когда помирал хозяин дома, Домовики собирались все вместе и плакали, а когда над умершим «причитали», плакали и выкрикивали слова: «Он и Домового поважал, и Горешного, и всегда им «страву» ставил, а теперь кто же поставит? Его и Домовые любили за то, что он их поважал, а теперь кого же любить?»
Древние славяно-русы подметили, что не всегда человеку везет в делах, что бывают дни удачи и неудачи (общее с галлами мировоззрение, те верили тоже в «jours fastes et nefastes», а потому все зависело от дня, который надо знать. Домовые помогали в этом, они указывали такие дни. Для древних людей мир был полон символов, значение которых нелегко разгадать. Отсюда вообще проистекало гадание, как таковое. (Если «вызывание умирающего» есть у скандинавов, у шведов, то «дни удачливые и неудачливые» есть у галлов и кельтов, горцев Шотландии; см. романы Вальтера Скотта).
Гадание у гаэлов, у галлов (кельтов), скоттов, славян, римлян и греков занимало большое место в жизни. У римлян гадали жрецы по внутренностям жертвенных животных, у славяно-русов - старшие Родичи и Кудесники. Естественно, что гадание осталось и сохранилось у русов наших дней. Жизнь вообще представляет из себя ряд загадок, от удачного разрешения которых зависит счастливая или несчастливая судьба каждого человека. Люди в наши дни не предают такого значения ни загадкам, ни их разрешению, как в старину. Но русы до самой первой мировой войны гадали на Святках, на Крещенье и под Новый Год. Обычай этот идет из древности. Домовые помогают при гадании, и потому, начиная гадать, всегда осведомлялись: «Была ли поставлена «страва» Домовому?» Только тогда и начинали гадать.
На севере Шотландии гадание тоже практиковалось, что можно видеть из следующей фразы у Вальтера Скотта: «А потом эта Эйли Мак-Клюр из Дипгуфа! Ведь какими занимается гадостями! Предсказывает судьбу по яичной скорлупе и бараньим костям, и разгадывает сны, и ворожит...» (см. «Эдинбургская Темница», Вальтер Скотт, Гос. Изд. Худож. Литературы, Москва, 1962 г., с. 521).
К колдовству народ не прибегал и колдовства боялся. Людей, его практиковавших, называли колдунами и ведьмами, о которых много рассказывали темных и страшных историй. Однако, ни в детстве, ни позже нам не приходилось даже слышать, что где-либо есть ведьма или колдун. Не было также случаев, когда бы люди не знали, что тот или другой человек прибегал к их услугам, как это делали, например, в Швеции или Финляндии (см. «Кристина Бьюрр», Арвид Морн, перевод со шведского, французский текст, Брюссель, 1943 г.). В этой книге рассказывается о временах Карла XII, когда жена пастора прибегла к помощи колдуньи, за что и была наказана Богом. В другой книге прошлого столетия, переведенной на французский язык под названием «И водопад остановился», говорится об обычае в Швеции «вызывать через окно на чердаке умирающего». Это, однако, не значит, что «шведы повлияли на русов» или что «они передали русам свой обычай». Мы думаем, что этот обычай был в свое время повсеместным у индоевропейских народов. Одни его утратили, другие сохранили.
Домовые живут своей, похожей на человеческую жизнь. У них есть свои радости и печали. Хозяин двора и хаты старается Домовых не обижать. Они же его охраняют от пожара, воров, мора скота, от нападения лисиц или волков и т.д. За это хозяин им ставит древнюю «страву». Домовые предупреждаютхозяина о грядущих несчастьях. Предупреждают они разными знаками, так как прямо говорить они могут только с детьми и животными. Со взрослыми они не говорят.
Вместе с тем есть связь между Гномами Севера и Домовиками русов, но и эта связь, на наш взгляд, идет от общей индоевропейских традиции прошлого. У одних эта традиция приобрела вид Гномов, у других - Домовиков. Сказать, что это одни и те же персонажи, мы не можем, так как кроме общности, у них есть существенные различия. Последние таковы, что препятствуют заключению об их единстве. За Гномами стоит германская мифология с ее мрачными представлениями, тогда как за Домовыми находится религия славяно-русов и нет никакой мифологии. Религия же славяно-ру-сов радостна, светла и поэтична. Гномы дразнят людей, устраивают им разные штучки, тогда как Домовые этого не делают. В крайнем случае, при неуважении хозяина и хозяйки, Домовые уходят со двора. Гномы же мстительны, злопамятны и вообще далеко небезобидны.
