И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Маяковский. Автор, взволнованно и яро нёсший в общество идеи коммунистического будущего, лично Сталиным признанный первым поэтом Революции.
Маяковский. Задира, не пропускавший ни одного уличного скандала. Бунтарь по натуре: всегда несогласный, всегда ищущий нового − и в жизни, и в творчестве.
Маяковский. Человек. Скромный, а по молодости даже робкий, глубоко чувствующий и нуждающийся в людях. «Маяковский не был ни самодуром, ни скандалистом из-за пересоленного супа, он был в общежитии человеком необычайно деликатным, вежливым и ласковым, - и его требовательность к близким носила совсем другой характер: ему необходимо было властвовать над их сердцем и душой. У него было в превосходной степени то, что французы называют le sense de l'absolu - потребность абсолютного, максимального чувства и в дружбе, и в любви, чувства, никогда не ослабевающего, апогейного, бескомпромиссного…», −говорила Эльза Триоле, сестра Лили Брик.
Поэт Иван Грузинов отмечал, что «в сердце Маяковского жила большая и трогательная любовь к людям».
А ещё в его сердце жила любовь к Лиле. Безграничная, ставшая самим его существованием. «Маяковский понимал любовь так: если ты меня любишь, значит, ты мой, со мной, за меня, всегда, везде и при всяких обстоятельствах», - говорил о нём Осип Брик. В голодное время в пустой холодной Москве Маяковский искал морковь, необходимую больной Лиле, − и находил. Выполнял любые капризы и заказы, будь то чулки или новый автомобиль. Лиля была главным его критиком и оценщиком, ей посвящалась любовная лирика, о ней и для неё была написана «Флейта-позвоночник» − поэма, положенная в основу одноимённого спектакля.
Спектакль «Флейта-позвоночник» − это тот случай, когда театр действительно начинается с вешалки. Вместо традиционного зала – лестница, она же заменяет сцену актёрам, находящимся в шаге от зрителей. Атмосфера, созданная таким образом, не позволяет почувствовать себя наблюдателем. Ты – участник. Ты здесь, и значит, ты вместе с Ним живёшь. И умираешь – тоже вместе с Ним.
Как рвались наружу страсть и кипучий нрав Маяковского, так и спектакль, словно ему не хватает места в узком лестничном пролёте, рвётся из одного пространства в другое, перемещаясь со ступеней в зал.
В прологе к «Флейте» Маяковский пишет:
Все чаще думаю -
не поставить ли лучше
точку пули в своем конце.
Сегодня я
на всякий случай
даю прощальный концерт.
Спектакль становится именно таким прощальным концертом, отражающим всю многогранность личности поэта. Л.Б. говорила: «Часто думают, что в поведении Маяковского было много «игры». Это неверно. Он безо всякой игры был необычен». Так же и спектакль – он необычен не игрой и даже не самой идеей: он необычен той жизнью, свидетелем и участником которой становится зритель. Той жизнью, на которую отводится полтора часа «прощального концерта».
За эти полтора часа можно увидеть и Маяковского-поэта со всей нестандартностью его творчества; и Маяковского-бунтаря в его знаменитой жёлтой кофте, экспрессивного, несогласного, находящегося в состоянии вечной борьбы; и Маяковского-человека, истинная натура которого открывалась в любви. Любовь превращала его самоуверенность в покорную робость, настойчивость и напористость характера – в полную самоотдачу. Он был бесконечно влюблён в женщину, в жизни которой так и не смог занять первое место. После смерти мужа Лиля Брик призналась: «Когда застрелился Володя, это умер Володя. <…> Но когда умер Ося – это умерла я!»
Происходящее на сцене метафорично, импульсивно и эмоционально настолько, что невольно попадаешь в волну отчаяния, охватывавшего самого поэта. «Но если ты даже не ответишь — ты одна моя мысль. Как любил я тебя семь лет назад, так люблю и сию секунду, что б ты ни захотела, что б ты ни велела, я сделаю сейчас же, сделаю с восторгом. Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват».
Линия его отношений с Л.Б. тянется через весь спектакль и переплетается с темой взглядов поэта на религию и Бога. Маяковский, отвергавший любые догмы и не принимавший религиозные мировоззрения, в «Флейте» словно признаётся: «вот я богохулил. Орал, что бога нет». Однако, несмотря на это, получает от Бога чудесный дар любви: «а бог такую из пекловых глубин, что перед ней гора заволнуется и дрогнет, вывел и велел: люби!». Но поэт оказывается лишённым возможности воспользоваться этим даром правильно – любовь, всепоглощающая и страстная, становится губительной для него. И возникает вопрос: как же случилось так, что ему, «чудотворцу всего, что празднично, самому на праздник выйти не с кем»? Как случилось так, что он, острослов, любитель людей и жизни, погибает из-за любви? Вопрос, который так и остался без ответа.
Эмоциональный напор, соответствующий характеру поэта; декорации, выполненные в духе Маяковского и помогающие лучше понять сложную, противящуюся самой себе, натуру; стремительная смена действий и размах действа – то, что делает постановку не игрой, а реальностью. Той реальностью, в которой находился Маяковский и в которую в полной мере дают погрузиться зрителю.
Поэма Маяковского заканчивается следующими строками:
Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая душу в бреду мою,
прими мой дар, дорогая,
больше я, может быть, ничего не придумаю.
В праздник красьте сегодняшнее число.
Творись,
распятью равная магия.
Видите -
гвоздями слов
прибит к бумаге я.
Эти слова находят прямое отражение в спектакле: поэт оказывается в буквальном смысле пригвождённым, распятым собственными чувствами и собственной жизнью. Освободившись от пут, он покидает сцену, оставляя публике лишь одно − желание встать и крикнуть: «Живи!»
Ведь если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно.
Фотографии взяты с официального сайта театра им. Ленсовета
