Опубликовано: 05 июня 2015 12:55

Лишь ощущенье замкнутого круга

В театре им. Ленсовета зрителям представили пьесу «Город. Женитьба. Гоголь».

Известная гоголевская комедия, попав в руки Юрия Бутусова – мастера аллегорий и скрытых смыслов, предстала в совершенно новом и даже несколько неузнаваемом виде. Впрочем, вряд ли зритель, знакомый с постановками Бутусова, готовился к чему-то иному: новизна взглядов и нестандартность решений были и предсказуемы, и ожидаемы. Тем не менее, удивить публику удалось и на этот раз.

В спектакле неожиданно чётко встал образ Санкт-Петербурга. Шум дождя, крик чаек над Невой и плеск воды, типично питерское лакомство – пышки с сахарной пудрой… Даже простой столб (неважно, играл он роль Александрийской колонны или обычного фонаря), стоящий посреди сцены, сразу давал понять: вы в Петербурге, в городе, где по определению хмуро, тоскливо и одиноко.  Из места действия город превратился в действующее лицо – возможно, самое главное: среди персонажей выделить главных теперь нельзя. Не Подколесин и не Агафья Тихоновна оказались центром спектакля − им оказался несчастный человек.

Комедия о несостоявшейся свадьбе превратилась в трагедию человеческой души. Комичные сцены, тонко пронизывающие постановку, обрели новый смысл, обернувшись горьким отчаянным смехом. Каждого из персонажей можно назвать олицетворением потерянного человека. Женихи – Яичница, Анучкин и Жевакин – одиноки, несчастны, и в несчастье своём жалки и даже смешны. Одетые в строгие фраки, они за столиком рюмочной распевают советские песни – от «Любите девушки простых романтиков» до «Проскакал по городу олень». Пение − стройное, но безэмоциональное − заставляет зал смеяться и при этом стыдливо осознавать, что смеются над несмешным.

Подколесин, в спектакле получившийся эдаким смущённым интеллигентом, тоже несчастен в одиночестве. Но существование его настолько пропитано этим одиночеством, что неготовность с ним расстаться оказывается сильнее стремления к счастью. Подколесин хочет изменить свою жизнь, но не может на это решиться.

Агафья Тихоновна − по-гоголевски несмелая, по-бутусовски циничная – страшится сделать выбор. Ребячески наивное «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» сменяется тяжким «а там и девочки пойдут; подрастут − выдавай их замуж». Несчастная, она тоже хочет бежать от одиночества – и тоже боится. Рука её, робко и трогательно тянущаяся к волосам Подколесина, всё же застывает в воздухе, не смея прикоснуться.

 

Образ Агафьи Тихоновны преследует незадачливых женихов как наваждение. «Большой аматёр со стороны женской полноты» Жевакин находит её черты в толстой барышне, с которой  угощается пышками. Незнакомка, впрочем, быстро исчезает, рассеившись облаком сахарной пудры.

Подколесину Агафья Тихоновна мерещится в образе «императрицы», традиционно предлагающей гостям Петербурга сделать памятное фото. Глядя как заворожённый, Подколесин случайно касается её руки и, будто опомнившись, удивляется: «Какая прекрасная ручка!».

Экзекутору Яичнице и вовсе не приходится искать ни в ком образ невесты – у него она всегда при себе. В чемодане, в виде статуэтки, вместе со всем её приданым: каменным двухэтажным домом, двумя флигелями: «флигель на каменном фундаменте, флигель деревянный», дрожками, санями…

Действие в спектакле разворачивается умышленно медленно, тягуче – приём, заражающий зрителей чувством постоянного ожидания, в котором пребывают герои пьесы. Даже музыка, которая у Бутусова, как правило, является не сопровождением, а полноправным ведущим спектакля, в «Женитьбе» получает другое предназначение. Здесь она не страсть и не взрыв, как уже привык зритель, она – лейтмотив обречённых на несчастье жизней. Постановка получилась не по-бутусовски тихой, и вместо крика души в ней – сбивчивый монолог. Само пространство пьесы, кажется, хочет что-то сказать: сцена практически пуста, и это отражает ту внутреннюю незаполненность, которая мучает героев. Им слишком много этой пустоты, и они силятся сбежать, укрыться от неё – Подколесин, словно прячась от чего-то, сидит в кресле в самом углу сцены.

Заполнить пустоту решается Агафья Тихоновна, щедро усыпая всё вокруг себя белыми бумажными хлопьями. Снегопад, волшебный по своей красоте, заносит сугробом и саму невесту – она словно тонет в собственных сомнениях и страхах, закапывается в них.

В текст гоголевской «Женитьбы» вплетается и «Невский проспект», и пушкинский «Онегин», и Цветаева. Яичница, вдруг заговоривший языком поэтессы, красиво и трогательно читает её «Мы с Вами разные». На деле же видно, что в одиночестве своём все одинаковы, и потому вопрос «Что одинаковость нам может дать?» звучит сразу с ответом: «Лишь ощущенье замкнутого круга». Символом этого замкнутого круга становится огромный обруч, который герои катают по сцене, передавая от одного другому.

В финале пьесы не ищут сбежавшего Подколесина, как это было у Гоголя. На сцене выстраивают лабиринт из увитых цветами решёток, в котором ясно угадывается кладбище. Герои словно хоронят мечты о счастье – все вместе, но каждый о своём. И единственное, что остаётся – провожать взглядами кораблик с алыми парусами, уплывающий от них под разведёнными мостами Петербурга. 

Фотографии взяты с официального сайта театра им. Ленсовета

культура искусство театр женитьба гоголь творчество спектакль комедия трагедия
Твитнуть
Facebook Share
Серф
Отправить жалобу
ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА