«Стеклянный зверинец» – это немного дикое, но эффектное название обозначает всего лишь коллекцию стеклянных игрушек, главным образом лошадок, принадлежащую героине одноимённой пьесы Теннеси Уильямса. В замечаниях к пьесе автор пишет о том, что это – «пьеса-воспоминание», и действие на сцене не должно стремиться быть реалистичным, но, напротив, требует «поэтической вольности». Возможно потому, что пьеса отчасти автобиографична, Уильямс достаточно чётко видит её на сцене и подробно описывает то, как она должна быть поставлена. Но облегчит ли это задачу режиссёра, возьмись он сегодня, 70 лет спустя, сделать по ней спектакль? Интересен в этом смысле последний опыт Театра Наций.
Режиссёр Туфан Имамутдинов придумал для текста пьесы своего рода «переплёт» – стихи певца и лидера легендарной группы The Doors Джима Моррисона. На первый взгляд его поэзия, пронизанная жаждой свободы, освобождения духа, поиском выхода из реального мира обычных вещей и людей в какой-то призрачный нестандартный и лучший мир (часто эта жажда навеяна наркотическими грёзами), – действительно хорошо сочетается со смыслом пьесы Уильямса. Герои этой грустной истории – мать-одиночка Аманда и двое её детей – живут в воображаемом мире и боятся столкновения с реальностью. Мать – глубоко несчастная женщина, которую бросил муж, – превратилась в настоящего тирана для своих детей, целиком погрузилась в их жизнь и не замечает, что они выросли и что им нужна свобода. Юноша Том находит спасение от депрессии в походах в кино, где он мысленно проживает жизни героев фильмов; девушка Лора, его сестра-инвалид – в коллекционировании стеклянных игрушек... Нездоровая атмосфера происходящего на сцене начинает владеть сознанием с первых минут спектакля, и поэзия Моррисона это впечатление усиливает. Стихи читает герой Том, сын Аманды: молодой артист Евгений Ткачук чеканит слова красиво, чётко, безапелляционно. Том также является выразителем мыслей автора в пьесе, и это логично, что роль чтеца стихов режиссёр отдал именно ему.
Безукоризненно блестяще и талантливо продумана сценография. Следуя замыслу автора, режиссёр старается передать зрителю атмосферу «сентиментального воспоминания». Сцена тускло освещена, и когда открывается занавес, мы видим, что актёры отделены от нас полупрозрачной пеленой, и преодолеваем мы эту пелену не сразу: какое-то время действие разворачивается за ней. Пространство сцены поделено на 4 комнаты с картонными стенами, которые выстроены в два этажа и больше похожи на клетки, – что создаёт ощущение безысходности, бессмысленности жизни в большом многоэтажном доме. Экран с изображением застывшей фигуры девушки, движущимися предметами или осколками стекла – возникает в одной и той же комнате на верхнем этаже в те моменты, когда читают стихи Моррисона, и это ненавязчиво выделяет лирические отступления. Верхний этаж, где «живёт» музыка и куда убегают то и дело герои от реальной и неприглядной жизни на нижних этажах, – это символ той воображаемой, нереальной, но прекрасной жизни, которую проживают в мечтах герои. Девушка, играющая на виолончели, сидит на втором этаже дома всегда, как бы готовая в любой момент заиграть для раненых сердец... «Пожарный выход» вместо обычного выхода из квартиры, который Уильямс ввёл в пьесу как символ отчаяния обитателей многоэтажек, – обозначен в сценографии спектакля коридором – мы видим этот зелёный длинный голый коридор сквозь прямоугольное отверстие в стене гостиной, и это настоящая находка режиссёра, потому что его вид ещё более отчётливо передаёт ту же эмоцию, что могла бы передать банальная надпись «Пожарный выход», – отчаяние...
Я останавливаюсь на всех этих моментах подробно, чтобы показать читателю, насколько продумана режиссура, как много в ней интересных находок, как талантливо и органично эта режиссура обрамляет действие.
Но как же развиваются события в спектакле? Героиня Марины Неёловой, мать двоих детей, сначала кажется безобидной, очаровательной и смешной женщиной, но к концу первого акта начинает вызывать у зрителя уже нервный смех и негодование: она так неистово и так беспощадно доводит своих бедных детей, что фраза её дочери Лоры: «Меня сейчас вырвет» – звучит уже как вполне логичное и естественное завершение всего происходящего. А между тем Уильямс нарисовал женщину, которую несмотря на невменяемое идиотское поведение должно быть хотя бы немного жалко. Ведь ей пришлось трудно, когда её бросил муж, и она воспитывала двоих детей, зарабатывая на жизнь. Она не лишена нежности, истинно материнской любви и заботы о своих детях. Но нет, у Марины Неёловой другая история, целиком комичная и без капли трагизма. С талантливой актрисой произошла в этом спектакле странная вещь: она не сыграла возрастную роль. Она как бы играет юную легкомысленную девчонку, забывая о том, что этой девчонке уже «слегка за 30», и кроме весёлости в ней должно бы появиться что-то ещё, иначе эта весёлость уже не будет являться достоинством...
Первый акт проходит в томительном ожидании надвигающегося события. Событием этим станет приход гостя из реального мира, который разрушит и «стеклянный зверинец», и жизнь молодой девушки, и мечты матери, и замкнутость сына... Аманда, мечтая выдать Лору замуж, просит сына пригласить в дом какого-нибудь молодого человека. Недолго думая, Том зовёт в гости своего друга Джима, с которым они вместе работают в магазине. Но оказывается, что Джим знаком с Лорой с детства: они вместе ходили на уроки пения, и Лора, судя по всему, была в него влюблена.
Настоящим сокровищем спектакля стала сцена объяснения Джима и Лоры, когда Джим признаётся Лоре, что на самом деле у него есть невеста, и он больше не придёт. Актриса Алла Юганова создала очень нежный образ хрупкой лирической героини, у которой в то же время есть внутренний стержень, есть свои принципы. Эта хромая, но очень красивая девушка с роскошными светлыми волосами раз в жизни доверилась мужчине – тому единственному мужчине, которого она любила. С щедростью верного друга она показала ему свой «стеклянный зверинец», с лёгкостью и однозначностью, которая бывает только в первой любви, она позволила ему себя поцеловать. Но он сразу же говорит ей, что у него есть невеста. Казалось бы, это должно её «опрокинуть», оттолкнуть... Но... На этой сцене, дорогой читатель, слёзы покатятся у иного зрителя рекой: в то время, как Джим описывает свою невесту и свои чувства к ней, Лора спокойно подходит ближе и крепко обнимает его. Эта поразительно точно найденная и необыкновенно сильная мизансцена много говорит о внутреннем мире Лоры. Может быть, для другой, менее серьёзной девушки, для которой мир не был бы сосредоточен на этом одном единственном человеке, его слова о невесте имели бы столь большое значение, что она могла бы вспомнить и о себе, и обидеться – но для Лоры... В мире просто не существует другого человека, в Джиме в тот момент – вся её жизнь, и она не помнит себя в этой сцене, и потому не замыкается в своём эгоизме и нежно его обнимает. В этих её объятиях вся суть её любви – полное забвение себя, полное растворение в нём, её возлюбленном. В целом нужно сказать, что все работы молодых артистов правдивы и убедительны. Очень хорош в роли Тома артист Евгений Ткачук, его персонаж обнаружил в себе ту меру любви к сестре и ответственности за неё, которая позволила ему тем не менее решиться на легкомысленный шаг – пригласить на обед друга, в то время как он сознавал, что его сестра инвалид, и это знакомство может плохо кончиться – в первую очередь для неё. Он не лишен и нежной любви к матери, это чуткий и очень добрый молодой человек, и в конечном счёте опять получается, что он и его сестра – стали жертвами тирании матери...
Сопряжение толерантности и возможности полюбить, типичная тема для американской литературы тех лет, так ярко описанная Артуром Хейли в романе «Окончательный диагноз», – это не та тема, которую развивает Уильямс. Девушка Лора – инвалид, но не это является причиной того, что Джим не женится на ней. Напротив, он ценит её, она ему очень нравится. Но основная тема Уильямса – уход от реальности. По понятным причинам тема эта была действительно очень актуальна в послевоенные годы. Уильямс – как и режиссёр спектакля – играет смыслами: уход – хорошо это или плохо? Какая эта реальность, в которую уходят люди? Поэтическая или просто смешная? Хрупкая как стекло или красивая как стекло? Почему люди уходят от реальности, что их толкает на это? Всегда ли это какой-то физический дефект и комплекс неполноценности? Что они находят в этой реальности – спасение или смерть? В конце спектакля Том, шокированный тем, какое потрясение он заставил пережить любимую сестру, освобождается и уходит из дома матери, он говорит, что будет много путешествовать. И на экране мы видим разлетевшиеся осколки стекла, а по правую сторону сцены – застывшую фигуру Лоры за вновь спустившейся белой пеленой. Мир грёз разбился у обоих молодых людей – но для Тома эти осколки являют собой освобождение, начало новой жизни, а для Лоры – наверное, означают смерть, если не физическом плане, то в психическом по крайней мере точно.
Чтобы подвести итог сказанному, необходимо задать вопрос: стоило ли? Стоило ли так детально и – ещё раз подчеркну – блестяще прорабатывать сценографию, световое и музыкальное оформление спектакля – если без внимания режиссёра осталась главная героиня, не сыгравшая трагикомедию? Стоило ли так тщательно подбирать отвлечённый смысл стихов Моррисона, если само действие осталось предельно реалистичным?.. Стоило ли уводить мысли зрителя с помощью тех же стихов и экрана с изображениями в мир не всегда здоровых фантазий певца, расцвет творчества которого пришелся уже на совсем другие по духу 60-е годы?.. Или это сочетание призвано отослать к мыслям об уже современных вариантах ухода от реальности – алкоголю и наркотикам? Может быть, но не лучше ли было дать зрителю возможность подумать о том времени, о котором и написал свою пьесу Уильямс, и найти там, может быть, что-то близкое – без лишних и не вполне точных аналогий с современностью? Очень жаль, что за вдумчиво построенной, талантливо сделанной формой спектакля – скрывается мало содержания, в том числе и актёрского, потому что героиня Марины Неёловой – это ключевая роль пьесы. Вот о чём думаешь, слушая финальные аплодисменты... И выходя из зала бывшего Театра Корша, ныне Театра Наций, хочется как следует тряхнуть головой, чтобы из неё вылетело депрессивное настроение, которое не вызвано ни движением души, ни полётом мысли, а навеяно откуда-то извне – и потому не является чем-то нужным или оправданным.
