Культура и искусство

Думал, что если Пазолини и мальчики - значит, будут мальчики, солнце и все-такое. Ну не без этого, конечно, однако уже в начале поймал себя на том, что мне интересно следить за сюжетом - со мной такое вообще крайне редко бывает, даже если материал незнакомый. Понятно, что пьеса Пазолини с оригинальным названием "affabulazione" (авторский неологизм, в приблизительном переводе обозначающий "бесконечное повествование, вбирающее в себя один сюжет за другим" - как будто бывают другие повествования, особенно в литературе 20-го века) - поэтическая притча. Но как и, например, у Жене в "Служанках", у Пазолини имеется мощный социальный подтекст. Отец - крупный делец, фабрикант, буржуа. Мать - зависимая от мужа женщина. Сын - свободный в своих поступках молодой человек. В спектакле социальная подоплека едва проговаривается, а в художественном, образном, содержательном решении вовсе не задействована, благо смыслов хватает без того. У отца к сыну - необъяснимое влечение, в том числе до некоторой степени и с сексуальным оттенком, отсюда ревность к его девушке (да, а у сына - девушка, не ожидал от Пазолини такого поворота). Сын уходит из дома, отец его разыскивает. Заканчивается история трагически - когда-то сын пытался убить отца, ну или, по крайней мере, делал вид с помощью отцом же подаренного ножа, а затем сам погибает от руки отцовской. Тут, понятно, налицо и библейские, евангельские коннотации, и мифологические - тем более, что в функции своего рода "хора" выступает персонаж, обозначенный как "тень Софокла", ну а где Софокл с Эдипом - там и фрейдистские комплексы, и психоаналитический аспект неизбежен. Хорошо еще обошлось без левацкой социалки - она была бы совсем лишняя. Данил Лавренов мне после спектакля сказал, что его "тень Софокла" - это сам Пазолини и есть, но я бы так не спрямлял, наоборот, предпочел бы увидеть в этой фигуре нечто условное, типа абстрактного "человека от театра", коль скоро и драма в целом разыгрывается как условная, лишенная начисто бытового начала. Станислав Мотырев выступает и за Сына, и за "прорицательницу", к которой в поисках сына приходит отец. В первом случае рискованные (в чисто техническом, акробатическом плане) мизансцены выглядят куда как эффектнее, чем явление "прорицательницы" с натянутым на голову чулком - это один из двух моментов в оформлении постановки, которые меня, признаться, покоробили; второй - "вынос тела" сына, как будто обнаженного, но в стрингах телесного цвета - уж если по цензурным или иным соображениям обнаженка невозможно, но любая альтернатива, хоть плавки, раскрашенные под американский флаг, оказалась бы, на мой взгляд, предпочтительнее эдакой пошлятины. В остальном - в чем-то несовершенная, но на удивление профессиональная (особенно если сравнивать с другими проектами, осуществленными на гранты "Открытой сцены") работа.Вероятно, Арабов в сценарии "Отца и сына" развивал те же мотивы, но фильм Сокурова практически лишен фабулы, а в "Солнечных мальчиках" она, при всей условности, достаточно внятная - это меня подкупило. До сих пор о Татьяне Стрельбицкой я знал понаслышке - и только о ее живописи, которую видел в каталожных репродукциях (а сколько было разговоров про портрет голого Бозина!). Пространство Литовского культурного центра по случаю премьеры тоже оформили ее картинами - одну, кажется, даже удалось между делом продать. Премьера прошла в присутствии литовского посла, Р.Г.Виктюка, Марины Райкиной, М.М.Гутермана, рыжей Люды, бабки Фиры, ну и я там тоже был. Загуляли до пол-третьего ночи. Помню, что Данил просил меня о чем-то не писать, но о чем не писать, я подзабыл.