В обожженную глотку горьким пламенем спирт,
Без надежды, что кто-то меня остановит.
И еще одна ночь лишь для тех, кто не спит
И больными глазами свет рассеянный ловит
Недопитой луны - недоеденной лампы,
Замеревшей в падении где-то на дне
Почерневшего копотью неба-асфальта,
Чуть мерцающего в темноте.
Осознав, что не хочется даже идти, -
Обездоленным взглядом скользну по дорогам.
Пусть кривятся в ухмылках чужие пути;
Я свой путь оборву, не дойдя до порога.
Распишу хохломой свои рваные стяги
И спалю их дотла, допивая стакан.
Поперек подоконника как-нибудь лягу
И вдохну свою боль, как туман.
Проглочу свои слезы, как спасительный яд,
Захлебнусь, протрезвею, и снова заплачу.
Поцелую стекло и откинусь назад,
Гляну вверх, в перекрестки. Вдруг они что-то значат?
Мне уже не до всех. Мне уже не до жизни.
Мне уже наплевать, где и как догнивать.
Слишком много нелепых и мокрых коллизий.
Слишком мало причин, чтобы спать.
Слишком трудно заставить себя просто ждать
Без уверенности, что дождусь хоть чего-то,
И без веры, что можно тебя удержать,
Если просто напрячься до крика, до рвоты.
Я одна. Я - провал без причин и без следствий.
Если падать не хочешь - не лезь на скалу.
Лучше просто сиди в своем ласковом кресле.
Ной и плачь, и скули на луну.
На холодных ладонях - только пепел и соль.
В сигаретной отраве запутались мысли.
Не чета Пенелопе, плохая Ассоль,
Променявшая душу на потерянный смысл.
Эта мертвая ночь, притворившись живою,
Льется бешено вниз, как велит Кукловод;
Я прольюсь вместе с ней несъедобной водою.
И не встретит никто у ворот.
