У Петра Великого и Ленина была одна и та же болезнь, которая сделала их большевиками
Роберт Мэсси, американец, написавший о Петре целых три тома, пишет так о ранних проявлениях болезни Петра:
«...молодой царь начал страдать досадным, нередко заставлявшим его испытывать мучительные унижения, недугом. Когда Пётр возбуждался или напряжение его бурной жизни становилось чрезмерным, лицо его начинало непроизвольно дёргаться. Степень тяжести этого расстройства, обычно затрагивавшего левую половину лица, могла колебаться: иногда это был небольшой лицевой тик, длившийся секунды две-три, а иногда — настоящие судороги, которые начинались с сокращения мышц левой стороны шеи, после чего спазм захватывал всю левую половину лица, а глаза закатывались так, что виднелись одни белки. При наиболее тяжёлых, яростных припадках затрагивалась и левая рука — она переставала слушаться и непроизвольно дёргалась; кончался такой приступ лишь тогда, когда Пётр терял сознание».
Царём овладевали вдруг приступы дикой, необъяснимой ярости. Русские оставили мало таких свидетельств. Писать и говорить о том было опасно для жизни. Зато иностранцы написали достаточно. Вот пример из записок наблюдательного Юста Юла. Описанная сцена происходит во время торжеств по случаю победы в Полтавской баталии:
«... Мы проехали порядочный конец, как вдруг мимо нас во весь опор проскакал Царь. Лицо его было черезвычайно бледно, искажено и уродливо; он делал различные страшные движения головою, ртом, руками, плечами, кистями рук и ступнями.
Царь, подъехав к одному солдату, нёсшему шведское знамя, стал безжалостно рубить его мечом. Далее Царь остановил свою лошадь, но всё продолжал делать описанные страшные движения, вертел головою, кривил рот, заводил глаза, подёргивал плечами и руками и дрыгал взад и вперёд ногами. В эту минуту его окружали важнейшие его сановники. Все они были испуганы, и никто не смел к нему подойти, они видели, что Царь чем-то раздосадован и сердит. Наконец, к нему подъехал и заговорил с ним его повар, Иоганн фон Фельтен...».
После того царь стал приходить в себя.
«Всем ведомо, — говорил известный академик екатерининской поры Яков Штелин, — что этот монарх ещё с молоду и до самой смерти был подвержен частым и коротким приступам довольно сильных мозговых судорог. Это был род судорожных припадков, которые повергали его на некоторое время, часто даже на целые часы, в столь ужасное состояние, что он не мог никого выносить около себя, даже своих лучших друзей. Этот приступ начинался всегда с сильного поворачивания шеи в левую сторону и непроизвольного сокращения мускулов лица».
Царь боялся этих припадков во сне, и часто спал, положив руки на плечи дежурного офицера. Это давало некоторым повод думать о нетрадиционной половой ориентации Петра.
То, чем царь лечился от своего явного недуга, мало даст для разгадки характера болезни. Лечился он странно. Пил порошок, приготовленный из желудка и крыльев сороки.
Будучи в Азовском походе, он просит свою любовницу Анну Монс прислать ему какие-то «цедреоли». Что это такое, я так и не смог дознаться.
Судьба петровского потомства ясно говорит о жестокой губительной наследственности, которая от него передавалась. Известно, что из двенадцати детей от Екатерины десять умерли в раннем детстве. Десятая из этих умерших, дочь Анна, дожила до двадцати.
Я не врач, ничего конкретного утверждать не могу, но мне приходилось уже описывать симптомы болезни другого человека, разительно напоминающие эти.
Известный писатель русского зарубежья Роман Гуль упорно собирал сведения о личности Ленина. Написал ли он его биографию, я не знаю. В разных зарубежных изданиях мне попалось только несколько отрывков из неё:
«Кстати, люди, близко знавшие Ленина, отмечают, — пишет он, — в его характере приступы ража, внезапного бешенства, злобу, беспощадность и, как пишет Валентинов, “дикую нетерпимость, не допускающую ни малейшего отклонения от его, Ленина, мыслей и убеждений”. “Для терпимости существуют отдельные дома”, говорил Ленин. В той же книге “Встречи с Лениным” Валентинов рассказывает, что известный большевик и писатель А. А. Богданов, по профессии врач (Бердяев в “Самопознании” пишет — врач-психиатр), в 1927 году говорил Валентинову: “Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я, как врач, пришёл к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности”».
Что же это за болезнь такая была у вождя.
Сначала о чисто внешних признаках.
Ленин умер. Наркому Семашко Сталиным было дано распоряжение подтвердить гениальность Ленина каким-нибудь наглядным доходчивым образом. Для того создали целый институт, который первоначально так и назывался — институт мозга Ленина. Потом он стал называться просто институтом мозга. Предстояло вскрыть череп вождя. Мозг и в самом деле поразил специалистов. Он был почти полностью разрушен. Скальпель натыкался на схваченные известью сосуды, как на кораллы.
Иван Бунин с буйной ненавистью и жестоким торжеством записал тогда в дневнике: «...когда вскрыли череп Ленина, оттуда вылилась зелёная жижа. Семашко имел дурость закричать об этом на весь мир. И спорят ведь до сих пор — благодетель ли Ленин человечества или нет...».
Бунин в своей ненависти утрировал, конечно, открывшуюся картину...
В двухтомнике воспоминаний Юрия Анненкова, некоторое время выполнявшего у большевиков обязанности придворного художника, изданном в Париже, тоже есть строчки о ленинском мозге. Он один из немногих, кто видел стеклянную банку с драгоценным для партии жутким содержимым, заспиртованным «серым веществом» вождя.
«...одно полушарие было здоровым и полновесным; другое, как бы подвешенное к первому на тесёмочке, — сморщено, скомкано, смято и величиной не более грецкого ореха. Через несколько дней эта страшная банка исчезла из Института (имеется в виду ещё один институт Ленина, созданный специально для бальзамирования его тела. — Е.Г.) и, надо думать, навсегда. Мне говорили в Кремле, что банка была изъята по просьбе Крупской, что более чем понятно. Впрочем, я слышал несколько лет спустя, будто бы ленинский мозг был перевезён для медицинского исследования куда-то в Берлин...».
Отчего умер Ленин? Полной ясности в этом нет и до сей поры. Ни один из десятка врачей, окружавших Ленина в последние годы, не сказал ничего определённого. Это породило разнообразные толки. Чаще о том, что болезнь эта была такого свойства, что могла быть невыгодной для его светлой памяти.
Но нечто конкретное иногда всё же всплывало порой, и даже при жизни вождя.
Обиженный Лениным Вацлав Воровский в несдержанном разговоре с итальянским министром графом Сфорца ни с того, ни с сего вдруг выпалил:
— Нами руководит немецкий школьный учитель, которого сифилис одарил несколькими искрами гения прежде, чем убить его…
Потрясённый граф немедленно включил эту истерически неподготовленную, а, следовательно, искреннюю фразу в свой дневник.
В этой необдуманной фразе необычайным, кроме всего прочего, кажется то, что гениальность поставлена в зависимость от сифилиса. И тут вспоминается другой пример. Ницше страдал прогрессирующим параличом мозга на почве сифилиса, которым он заразился специально, как утверждают его некоторые биографы. Гениальность — это та же ненормальность мозга и она может наступить в результате болезненных изменений.
Теперь о том, какое отношение всё это имеет к истории Петра.
Столь же явное, грозное, как божий бич, вырождение, отметило и весь выводок Ульяновых.
И как оно похоже на то, что мы знаем уже о потомстве Петра.
Заболевание мозга, по симптомам разительно напоминающее и болезнь Ленина, свело в могилу его отца Илью Ульянова. Восстанавливая картину ленинского недуга по записям его лечащего врача В.П. Осипова, которые он вёл тайно, легко угадать ныне неопровержимый рисунок того самого сифилиса, только унаследованного. Предполагается, что Илья Николаевич переболел этой болезнью, то ли не заметив того (такие случаи бывают), то ли скрыв её, чтобы не было огласки.
Отсюда всё и пошло. Недуг гнездился уже в эмбрионах. Потомство симбирского учителя Ильи Ульянова было ещё во чреве матери тронуто смертной плесенью. Природа и тут как бы спешила отсечь эту гиблую ветвь на человеческом древе.
Ленин был убит этой наследственностью первый. Через недолгое время от паралича, после трёх лет невменяемости, умерла сестра Анна. Ещё через два года от поражения мозга — младшая сестра. Подобную же смерть принял брат Дмитрий, только прежде у него были ампутироавны в какой-то германской клинике (в течение долгого времени, по частям) отмиравшие ноги. Племянник Ильича В.Д. Ульянов стал паралитиком после мозгового кровоизлияния.
У Ленина был сын от партийной его невесты Инессы Арманд. По легенде сын вождя умер рано и симптомы его болезни разительно совпадают с теми, которые проявились у Ильича. Гибельная наследственность сработала и тут.
Дольше всех из этой достаточно многочисленной семьи жила Ольга, самая младшая сестра Ильича, но, напуганная роком, и не подумала завести потомство.
От великого, как считалось до недавнего времени, семейства не осталось никого.
После убийства Петра III не осталось потомков и у Петра Великого. Многие историки уверены теперь, что ветвь Романовых пресеклась именно тогда.
То, что Петр I был гением, бесспорно. Но не был ли его гений приобретён тем же способом, что и гений Ницше и Ленина?
Банка с мозгом Ленина и в самом деле была отправлена в Берлин. Её содержимым занимался выдающийся специалист по архитектонике и строению мозга Оскар Фогт. Покопавшись в мозгу Ленина, он докопался таки до причин гениальности — в каком-то «третьем ряду подкоркового слоя» этого мозга он нашёл «необычайного размера пирамидальные клетки». Если это только не блеф, который позволил Фогту выжать из России немалую деньгу. Скорее всего эти замечательные клетки у Ленина все же были. Об этом много писали. Есть даже художественное произведение — роман Т. Шпенглера «Мозг Ленина». Нет, к сожалению, в этих писаниях одного: нет ответа на вопрос — эти аномалии естественного свойства или это приобретённые генетические изменения, связанные с его наследственностью? Впрочем, Оскара Фогта ждал всё-таки большой конфуз ч с этими необычайного размера пирамидальным клетками. Оказалось, что точно такие же есть и в мозгу клинических идиотов.
Во времена Петра подобные исследования, конечно же, не были возможны. А если бы можно было такого Оскара Фогта послать в петровские времена и дать ему на опыты мозг великого императора, обнаружил бы он там такого же размера «пирамидальные клетки»?
Насчет клеток, не знаю, а вот сифилис обнаружиться бы мог.
Французский посол Кампредон в письме к какому-то графу Морвито, отправленном 10 февраля 1725 года, в день смерти Петра, говорит без всяких околичностей: «Источником болезни послужил, как я уже сообщал вашему сиятельству, застарелый и плохо вылеченный сифилис...».
Трепанацию черепа Петру не делали, но в результате наружного осмотра его личный врач нашёл достаточно признаков, чтобы сказать: «Должно быть Его Величество имел в себе легион сладострастных бесов».
Исторический писатель Казимир Валишевский, польский знаток русских дел, которого историки, относящие себя к серьёзным, не слишком жалуют, утверждает, что дурную свою болезнь Пётр заимел в Европе.
В пользу такого мнения популярного исторического писателя говорит то, что Екатерина, жена его, разделивши однажды ложе своё с супругом, так же потом лечилась от этой нехорошей болезни. Но она к этому делу отнеслась намного серьёзнее, чем Пётр, который от застарелого сифилиса лечился только Олонецкой минеральной водой, как можно узнать из депеш того же французского посла.
К тому же явные признаки ненормальности и того, что можно назвать своеобразием величия императора Петра, в полной мере вызревает после его европейских вояжей.
И вот теперь наступил конец.
«...В течение болезни он сильно упал духом и выказал даже мелочную боязнь смерти, но в то же время и искреннее раскаяние. По его нарочитому повелению освободили всех заключённых за долги, большую часть коих он приказал выплатить из лично ему принадлежащих сумм. Прочих заключённых и всех каторжников, кроме убийц и государственных преступников, он так же приказал освободить; повелел молиться о нём во всех церквах, не исключая и иноверных, и причащался три раза в течение одной недели...».
В том же письме посла Кампредона.
Это в третьей книжке «Русского архива» за 1887 год.
Иначе умирал Ленин. В крайней степени слабоумия, практически не владея телом, уже не умея открыть рот и шевельнуть языком, он проделывал только одно — истово снимал свою кепочку с усыхающей головы двигавшейся ещё рукой, старательно и униженно кланялся всякому крестьянину, попавшемуся на пути его коляски, каждому, в ком угадывал простого человека: совхозному рабочему, маляру, садовнику. Никто уже не мог узнать смысл этого подчеркнутого самоуничижения. Была ли это неосознанная ужимка юродивого или сознательный жест опоздавшего покаяния?
Что думать теперь о громадных и самых жестоких по последствиям для России исторических переломах? Таковых в обозримом прошлом и было-то только два. И инициаторами их стали как раз Пётр и Ленин, непомерную гениальность и сумасбродную неутомимость которых в разрушении хода истории можно объяснять насилием смертоносного вируса над генетическим порядком их собственного существа.
Другой, болезненный порядок их мозга помог им увидеть другой порядок мира и дал невероятную силу изменить мир?..
